- Непременно расскажу, - Рокпорт кинул последний взгляд на пялящегося в пол Лайзо и, что-то решив для себя, шагнул к двери. - Доброй ночи, юная леди. Как бы то ни было, я очень рад был увидеть вас.
И, тепло улыбнувшись на прощание, он вышел из кофейни.
На сей раз я лично закрыла дверь - заодно и убедилась, что снаружи никто не подслушивает. Обошла зал, задернула все шторы - и обернулась к Лайзо. Тот, к счастью, не стал терзать мой измученный ум и вновь стал самим собою.
- Что это было, мистер Маноле? - я нахмурилась и подпустила в голос суровости.
Лайзо улыбнулся - беспечно и широко:
- Да так, шутка одна, леди. Пусть кое-кто голову поломает.
Мы смотрели друг на друга некоторое время - а потом вдруг расхохотались одновременно и, право, я не веселилась так уже лет пять. Грудь стало колоть от недостатка воздуха, щеки разгорелись, в затылке появилась странная легкость, а смех все не кончался и не кончался. И когда я уже испугалась, что мне станет дурно, Лайзо вдруг протянул руку и коснулся моих волос. Легонько, самыми кончиками пальцев - по растрепавшимся вихрам.
А ощущение было такое, будто меня окатили холодной водой.
- Что?..
- Перышко запуталось, - странно улыбаясь, Лайзо отступил на шаг, в полутень от бумажной ширмы. - Если вы и впрямь плохо себя чувствуете, леди, не лучше ли нам поехать домой?
- Да, пожалуй, - растерянно согласилась я. Нет, самочувствие у меня было хорошим - и даже слишком. Но оставаться в кофейне дольше я просто боялась. Вдруг еще что-нибудь случится? И так впечатлений уже довольно для одного вечера.
Мэдди, похоже, давно уже стояла в дверях зала, тиская взволнованно мокрую тряпку, и даже не пыталась сделать вид, что занята работой - смотрела на нас и слушала разговор, не скрываясь. Мне следовало бы рассказать хоть что-то о Рокпорте сейчас, да и Лайзо не повредило бы чуть больше услышать о моем женихе... Но я чувствовала, что в таком состоянии могу наговорить больше, чем нужно, а потом пожалеть об этом.
Лайзо был прав - пора возвращаться домой.
Когда мы проходили через кухню, Георг перед тем, как попрощаться, спросил:
- Маркиз Рокпорт не говорил, зачем он вернулся?
Я покачала головой.
- И о помолвке пока не заговаривал?
- Нет.
- Тогда зачем... - начал было Георг, а потом нахмурился и отвернулся. - Впрочем, это не мое дело. Доброй ночи, леди Виржиния.
- Доброй ночи, Георг.
Мэдди проводила меня до самого автомобиля. Я сначала хотела предложить ей поехать ко мне и ночевать сегодня в особняке - просто так, в порыве заботливости, но потом вспомнила, что нынче в кофейне оставалась миссис Хат, которая уже час как мирно спала на втором этаже и пропустила все веселье.
...Наверное, в автомобиле я задремала. Просто на мгновение прикрыла глаза, давая себе отдых от впечатлений, затылок коснулся мягкого подголовника... И тяжелый, беспокойный полусон-полузабытье слетел с меня лишь тогда, когда машина дернулась, попав колесом в яму на дороге.
Потом, кажется, меня осторожно вели по лестницам наверх, поддерживая под локоть. В спальне пахло вербеной и немного дымом - камин топили. Магда помогла мне умыться розовой водой, ополоснуть гудящие от усталости ступни, переодеться в ночную сорочку - и уложила спать, заботливо, по-матерински подоткнув одеяло.
"Надо было мне взять какую-нибудь книгу о Нингене или хотя бы подборку газетных статей", - успела я подумать уже сквозь дрему.
Наверное, поэтому сны этой ночью были такими странными.
...Жара на острове делает воздух густым, как карамель, царапающим горло. Не спасает даже влажный ветер с океана, да и слаб он - в час тишины и безмолвия.
Жара.
Вдоль полосы прибоя бредут двое. Длинные пологие волны омывают их босые ноги, горькие брызги оседают на подвернутых штанинах. У того, что идет справа, кожа цвета выбеленной временем кости - мертвенная, слегка желтоватая; у его льняной рубахи длинные рукава, полностью скрывающие руки, и высокий зашнурованный ворот. На голове - широкополая черная шляпа, настолько нелепо-чуждая здесь, под ослепительным солнцем, у голубой воды и золотого тонкого песка, что это даже смешно.
Второй смугл, и рукава у него закатаны до самых плеч. Пальцы - намозоленные, широкие ногти - в пятнышках въевшейся краски. Волосы у него черные в красноту и прямые, как у островитян.
Я - призрак, молчаливый и любопытный. Солнце светит сквозь меня, волны не касаются моих ног. Я нагоняю странную пару и держусь потом в шаге позади, чтобы можно было слушать чужой разговор.
-... Мне кажется, что я болен, Сэран, - говорит смуглый. - Я сплю всю ночь и утро, до самого полудня, а все равно просыпаюсь без сил. Я думал, дело в жаре, уехал в Марсовию, навестил дочерей... Но стало только хуже. Вчера я заснул прямо в мастерской, за работою, и едва не погубил картину.
Бледный молчит. Его волосы выбиваются из-под шляпы - до того светлые, что кажутся прозрачными. Они легче осенней паутины и наверняка на ощупь нежней шелка - так и льнут к ветру, ласкаются...
- Ты должен оставить свои картины. Они губят тебя.
- Тебя послала Вивьен? Скажи ей, что я не вернусь. Детям лучше вовсе без отца, чем с таким сумасшедшим, как я.
- Сестра здесь ни при чем. Я просто беспокоюсь о тебе. Если не хочешь бросать живопись совсем - хотя бы отдохни от нее. Год, два... Она тебя убивает.
- Нет.
- Да, Ноэль. Да. Я вижу это ясно, как видел много раз прежде - ты сгоришь, как сгорали другие художники. Настоящие. Те, кто знал, что вложить душу в картину - это не просто слова.
Тот, кого назвали Ноэлем, наклоняется и подбирает ракушку. Смотрит на нее, очерчивает пальцем край - а потом сжимает в кулаке.
Хруст - и белая крошка высыпается из кулака на песок.
- Может, это просто старость? Все изнашивается с течением времени. Несколько лет назад из этой раковины можно было бы сделать скребок или даже нож. А теперь она стала хрупкой. Совсем как я...
Тот, кого зовут Сэран, берет руки Ноэля в свои - резкий, сюрреалистический контраст, темная бронза и белое серебро - и, склонившись, сдувает с безвольных ладоней белую крошку.
- Оставь свои картины, Ноэль, - Сэран смотрит в песок. - Они выпивают твою душу по капле. А человек без души жить не может.
Ноэль смеется, но смех у него ненастоящий - колкий, царапающий, испуганный.
- Сэран, это уже слишком! Ты нарочно меня пугаешь?
И он отвечает без улыбки:
- Да. Конечно, нарочно... Посмотри, не Таи ли машет тебе рукою? Та девушка, что каждое утро приносит еду из деревни?
