Джон кивнул. Джексон выбрал номер из меню, и когда ему ответили, сказал в трубку:
- Комендант! Что там у вас случилось? Докладывайте...
И стал слушать, вставляя по ходу доклада вопросы:
- Какого класса?.. Ага... Сколько?.. Угу... Оцепляют весь остров? Да, погодка как раз благоприятствует. Это их методы... Слушай приказ: Все - по норам! Сидеть и ждать до моего распоряжения! Подготовьте мой катер. Поставьте его в укрытие, немедленно! Мне больше не звоните. Сотри мой номер из меню своего телефона. Как понял?.. О'кей. Да поможет нам Бог! Конец связи.
Джексон подошел к столику, взял бутылку и влил в себя из горлышка порядочную порцию виски. Крякнул, сплюнул на пол, вытер рот тыльной стороной ладони, сказал севшим голосом.
- Ну, вот, господин писатель, вы в одном шаге от свободы. Радуйтесь, к нам на остров нагрянули федералы. Думаю, к утру, когда рассветет, они отважатся на штурм. Ночью ни одна собака федеральная сюда не сунется. Они же трусы. Так что у нас масса времени, чтобы дойти до деревни и выпить там за ваше воссоединение с женой и благополучный отъезд.
- А вы почему в нору не лезете? - с усмешкой спросил Джон Кейн.
- Ну надо же мне вас проводить. Неужели же, наивный вы человек, и вправду думали, что сможете меня отконвоировать под дулом автомата, минуя мои посты? У меня масса тайных сигналов, которые я мог подать часовым. Я почесал бы макушку, и вас тут же бы изрешетили мои снайперы. У них приборы ночного видения. И усадьба под неусыпным контролем. Мне доложили, когда вы ползали там, под верандой. Вот так, следопыт вы мой, Лонгваль Пинокль.
Джон Кейн покраснел от стыда и досады. Это был удар по всем правилам. Хороший нокаут. Из замешательства его вывел возглас хозяина дома:
- Маркус!
- Да, хозяин.
- Принеси костюм изгнанника.
- Слушаюсь.
- Вот, господин писатель, приходится маскироваться, - сказал Джексон, сбрасывая с себя элегантную одежду для яхты и облачаясь в какую-то рвань, которую принес слуга-азиат.
- Прямо как "Принц и нищий", - сказал Джон Кейн.
- У вас, писателей, припасены цитаты на все случае жизни, - сказал Джексон, натягивая шорты с дырами на коленях. - думать не надо. Бери и пользуйся. А нам, простым людям, до всего приходится доходить своим умом... Маркус, сандалии.
Джексон поднял ногу, азиат надел ему сандалию, место которой на свалке. Джексон подставил другую ногу.
- Боже мой! В чем только люди ходят, - сокрушенно покачал он головой. - Накидку!.. Гостю тоже принеси чем-нибудь накрыть темя... Вам, господин писатель, я советую избавиться от автомата. Не то предстоят долгие объяснения с федералами. А то, чего доброго, получите пулю, если они на вас наткнутся. Они с перепугу палят в белый свет, а потом у трупа спрашивают, кто такой...
Джон Кейн вдруг подумал, что вся эта возня с докладом и последующим переодеванием есть грандиозный блеф, затеянный с одной целью, чтобы разоружить так нагло вторгшегося писателя, вздумавшего в одиночку взять в плен самого Джексона! Действительно, с какой это стати какому-то слуге докладывает береговой дозор? Реникса! Нет, вам не надуть меня, господин бандит.
- Поднимите руки, Джексон. И не дай вам Бог, пошевелить хотя бы пальцем. Вперед, марш!
Джексон и не думал подчиниться.
- Ох, уж эти мне герои, вот же дерьмо господне! Вы мне не верите? Вот, смотрите...
С этими словами Джексон бросил на пол свой телефон и ударом сандалии разбил. Металлический корпус смялся, полетели осколки экрана и детали микросхемы.
- Жаль золотой корпус, - сказал Джексон, но махнул рукой, - да черт с ним... - сунул бутылку в карман задрипанного кителя. - Идем, писатель, чего стоишь? Маркус! Ты идешь со мной в деревню.
- Слушаюсь, хозяин.
Они пошли к выходу из комнаты, не обращая внимание на автомат Джона, - одетый в рубища господин и одетый прилично его слуга.
Слуга все-таки вернулся, подобрал золотой лом и сунул себе за пазуху. При этом он оскалился в улыбке, словно счастливая крыса, нашедшая кусок колбасы, не доеденной хозяином дома.
Джон плюнул с досады, швырнул автомат на диван (чтобы случайно не выстрелил), вынул из-за ремня брюк кольт, спрятал его в карман. Пригодится, подумал он. - Выбросить всегда успею.
30
Они выскочили в проливную ночь. Свистел ветер, дождь хлестал по их лицам. Они кутались в накидки, которые мало чем помогали. Впрочем, стихия не так уж и бушевала. К счастью, это была всего лишь гроза, а не ураган. Да к тому же небесная канонада явно откатывалась куда то на север, в сторону главных островов Гавайского архипелага.
Белая парочка бежала легкой трусцой плечо к плечу, азиат семенил впереди на три шага.
- Почему у него такое странное для азиата имя? - спросил Джон Кейн, мокрым носом указывая на крошечную фигурку слуги, иногда пропадавшую в пелене дождя. - Больше подходит для латинянина.
- Он сирота... по жизни, - ответил Джексон, отплёвывая попадавшую в рот воду. - Родился в Европе, от какой-то беженки азиатки... Мать вскоре умерла. Малышом он оказался в иезуитском приюте... Там и получил свое имя. Бедняга даже не знает, какой он расы. Но внутренне тяготеет к Корее...
"Как я - к России", - подумал Джон, а вслух спросил:
- К Южной или Северной?
- Просто к абстрактной Корее...
"В точности, как я", - подумал Джон.
... - Потом он совершил какое-то убийство, бежал в Америку, оттуда - на Филиппины. Там наши пути случайно пересеклись... Лучшего слуги я не встречал в своей жизни. Верный, как пес!..
"Мы все ищем верности по отношению к себе, - подумал Джон, - а сами позволяем себе предательства".
Дорога раскисла и Джон Кейн, поскользнувшись упал.
- Эй, писатель, смотри под ноги, думай о дороге, - сказал Джексон, помогая Джону подняться из грязи. - Ну и видок у вас, - засмеялся бандит. - Теперь нас с вами не отличишь.
- Ошибаетесь, Джексон, еще как отличишь...
- Ну-ну, не будем ссориться... Вы не поверите, но я сам лично никого не убил. Вот эти руки... - Джексон показал открытые ладони, с которых стекала вода, - чисты, их не запятнала ни одна капля человеческой крови. Животных убивал, приходилось... а человека - нет.
Джон Кейн молча и зло бежал рядом с бандитом, который никого не убивал, а он, честный человек, труженик пера, машинки и компьютера, оказывается, угрохал черт знает сколько людей. Сейчас подсчитаем: лично убил троих и косвенно причастен к убийству еще троих человек. Итого - шесть душ загубил. Хорош праведник. А кто тебе, ублюдок, сказал, что ты праведник?..
