— Ты одна… одна из них. Ты вампир.
— Послушай меня, Джоэль. Все не так, как ты думаешь. Не совсем так.
Он поднял руки и ущипнул себя за щеку. «Проснись, Джоэль».
— Скажи мне, что ничего не было, — пробормотал он. — Скажи, что это неправда.
— Джоэль…
— Не подходи ко мне! — Он отступил от нее.
Она шагнула к нему и протянула руку. Он снова отступил. Так они некоторое время кружили по залитому кровью тротуару.
— Пожалуйста, — сказала она. — Ты должен кое-что понять.
— Например, принять тот факт, что ты способна находиться на солнце? Выдавать себя за человека?
— Многие вещи изменились.
— Мне все равно. Ты кусаешь людей и пьешь их кровь.
— Но я никого не убиваю. Теперь все иначе.
— Ты хочешь сказать, что вампиры стали хорошими парнями?
— Не все. Только те, что на моей стороне.
— Вы проклятие.
— Я не враг тебе, Джоэль. Твой враг — Габриель Стоун. Он твой враг и мой. Страшнее врага просто невозможно представить. Если ты позволишь мне объяснить, что происходит…
Джоэль споткнулся обо что-то твердое, на мгновение отвел глаза от Алекс и увидел, что это стальной футляр. Он наклонился, схватил его обеими руками и прижал к груди.
— Как он на тебя действует?
— Джоэль…
— Ответь, или я открою крышку и сам найду ответ на свой вопрос.
Она вздохнула.
— Твой дед был прав. Крест обладает способностью нас уничтожать.
— Но почему именно этот? Что в нем особенного?
— Я не знаю ответа. И никто не знает.
— Ты лгала мне. Все эта чепуха про твою сестру. Ты меня использовала.А что дальше? После того как я помог бы тебе найти Крест Ардайка, ты собиралась меня убить? Каким был твой план, Алекс?
— Нет, Джоэль.
— Ты не все обо мне знаешь. Я сказал тебе, что верю в вампиров, но скрыл, что однажды убил одного из них, много лет назад, я смогу сделать это снова. Поверь мне, если я сумел уничтожить деда, которого безмерно любил, то сумею покончить и с тобой.
— Один час, — сказала она. — За это время я сумею все тебе объяснить. Тогда ты поймешь, зачем ты нам нужен и почему так важно, чтобы ты работал вместе с нами.
Он нахмурился.
— С нами? Ты говоришь о вампирах?
— Существует целый мир, о котором тебе ничего не известно. Об этом не знает ни один человек. Я работаю на Федерацию вампиров, и на нас напали мятежники под предводительством Габриеля Стоуна.
— Неужели ты думаешь, что меня интересуют проблемы вашей политики? Ты вампир, Алекс.
— Ты поймешь, как это важно, потому что, если Стоун победит, для людей наступят ужасные времена. Мы с тобой должны отвезти футляр с крестом в Лондон, чтобы вместе уничтожить Стоуна.
Джоэль отчаянно затряс головой.
— Уходи прочь! — закричал он. — Уходи отсюда, и побыстрее. У тебя есть только один шанс спастись. Если я увижу тебя еще раз, Алекс, то для меня ты будешь всего лишь вампиром. И да поможет мне бог, я прикончу тебя вместе с остальными.
— Отдай мне футляр, Джоэль. Не будем терять время.
— Сделай еще один шаг ко мне — и я его открою. Клянусь.
— Ты сможешь так поступить? — тихо спросила она. — После того, что произошло между нами?
— То, что произошло между нами, было кощунством, — услышал Джоэль собственные слова.
Вечерний воздух прорезали полицейские сирены. Они были еще далеко, но быстро приближались. Джоэль посмотрел в сторону канала и увидел мерцающие в тумане огни к берегу приближался полицейский катер, белый на фоне темной воды.
Он повернулся к Алекс. Она исчезла.
Джоэль крепко прижал футляр к груди и побежал.
Возможно, вечерним рейсом из Венеции в Лондон и летели вампиры, но они понятия не имели, что находится в металлическом футляре, который прижимал к груди тихий пассажир в мокрой мятой одежде, одиноко сидящий в конце самолета. Другого багажа у него не было.
Оцепенело глядя из иллюминатора на темное небо, Джоэль видел собственное мрачное бледное лицо, покрытое синяками. Он не обращал внимания на других пассажиров и игнорировал маленькую девочку, которая показывала на него пальцем и все время спрашивала у матери, что произошло с этим человеком. Джоэль даже головы не повернул в сторону энергичной стюардессы, предложившей ему поесть и выпить. Он не чувствовал боли от рассеченной губы и пурпурной шишки на левой скуле.
Всякий, кто смотрел на него, видел лишь застывшее лицо, словно он погрузился в кому. Внутри у него шла борьба самых противоречивых чувств. Так ощущает себя человек, заболевший лихорадкой: то его начинает трясти от ярости и он готов сражаться со всем миром, то овладевает страх и он мечтает убежать как можно дальше, не оглядываясь назад.
Однако Джоэль понимал, что решение суждено принимать не ему. Он стал владельцем креста, перед ним лежала лишь одна дорога, и точка возврата была давно пройдена.
Джоэля начало трясти по-настоящему после приземления, когда он попытался вставить ключ в зажигание взятого напрокат «Форда Мондео». Ему пришлось опустить голову на спинку кресла, закрыть глаза и сделать три глубоких вдоха и выдоха.
«Ладно, Соломон, пора, время не ждет».
Джоэль вел машину под темным, беззвездным небом, остановился на бензоколонке, чтобы купить пластмассовый фонарик и плитку шоколада, но съесть ее не смог. Он пытался полностью сосредоточиться на управлении машиной и ни о чем не думать. У него не получилось.
Ровно в одиннадцать вечера его фары осветили высокие железные ворота «Вороньей пустоши». Он поставил передачу на нейтраль, но не стал глушить двигатель и протянул дрожащую левую руку к металлическому футляру, лежавшему на пассажирском сиденье. Он открыл замки, потом крышку, и крест тускло засиял в свете приборной панели. Джоэль аккуратно вытащил его и сжал двумя руками.
«А теперь, ублюдки, вам конец», — подумал он.
И твердо решил, что не остановится на этом. Он посвятит борьбе с вампирами всю свою жизнь, как это сделал его дед, и постарается уничтожить как можно больше чудовищ. Интересно, а политик Джереми Лонсдейл тоже один из них? Тогда его конец близок.
И еще Алекс.
Джоэль сидел и смотрел на Крест Ардайка, но перед глазами у него вставало ее лицо, а в голове метались опасные мысли. Джоэль отбросил их, сказав себе, что должен быть сильным, сейчас и всегда.
Поднялся ветер, его порывы сотрясали машину и залепляли листьями ветровое стекло. Ворота «Вороньей пустоши» были открыты, за ними клубился мрак. Джоэль с трудом сглотнул, распахнул дверцу машины и вышел в холодную ночь, зажав в правой руке крест, а в левой — новый фонарик. Пробормотав первую молитву за много лет, он зашагал по усыпанной гравием дорожке к особняку. Но с каждым новым шагом его мужество слабело, и он сильнее сжимал крест.
