Антология - Зеленый рыцарь. Легенды Зачарованного Леса (сборник)

Она тут же исчезла под землей. Он поднял каждый черепок, повертел и положил обратно. В них не было ни малейшего намека на то, что могло скрываться внутри пагоды, за оболочкой из осколков.

– Прошу вас, помогите, – снова зашептал он. – Мамины доктора ничего не могут, папины только пускают мне кровь, а я больше не хочу.

Но вокруг было тихо. Вдруг Морис услышал, как его зовет мать, и аккуратно поднялся. Чтобы нечаянно не наступить на пагоды, он снял ботинки и пошел обратно, пристально следя за тем, куда ставит ногу. Он старался идти по траве, а не по битому фарфору, в надежде, что никого не раздавит.

Мать догнала его, когда он сидел на ступенях гончарни и уже завязывал шнурки.

– Тебя долго не было, – сказала она и огляделась вокруг. – А здесь мило. Но не стоило спускаться к реке босиком, Морис, ты мог порезаться.

– Я осторожно, мам.

Она улыбнулась, взяла его за руку, и они не торопясь пошли домой.

В этот раз ей не пришлось его нести.

Вечером Мориса опять лихорадило. С трудом держась на ногах, он достал из-под кровати коробку, в которой хранил самое ценное. Вот письма от отца, бережно перевязанные красной лентой. Он отложил их в сторону. Вот тринадцать франков – все, что удалось скопить, – завернутые в записку для родителей с просьбой поделить между собой. Их он тоже отложил. Вот бархатный мешочек с семью оловянными солдатиками – их прислала из Швейцарии бабушка.

А вот и калейдоскоп – самое дорогое, что у него было. Блестящая латунная трубка с зеркалами: с одного конца – глазок, в который смотрят, с другого – открывающийся отсек. Туда Морис складывал разноцветные стеклышки, бусины, обрывки цветной бумаги и нитки – все, что делает узоры в калейдоскопе такими затейливыми. Самые обыкновенные предметы внутри него преображались. Морис мог менять узоры, как хотел. Порой, гуляя вдоль обочины, они с матерью подолгу выискивали разноцветные осколки, которые могли бы поместиться в калейдоскоп.

Он открутил отсек и высыпал оттуда три ярко-голубых стеклышка и хрустальную бусину. Затем вынул из мешочка оловянных солдатиков и сложил туда осколки с бусиной.

«Отнесу их пагодам, – подумал Морис. – Может, тогда они помогут».

Все следующее утро у него шла из носа кровь. Мать уложила его в постель. Морис заткнул нос старыми лоскутами, но каждый раз, стоило ему их вынуть, кровь начинала сочиться снова.

– Папа приедет сегодня? – спросил он у матери.

– Да, родной, либо сегодня, либо завтра утром. Уже недолго осталось.

Морис думал об отце. Он очень хотел его увидеть. Когда тот был рядом, Морису становилось легче. Но ни ему, ни матери не нравился доктор, который приезжал с отцом. «Правильные» доктора, как называла их мама, советовали покой и выписывали обезболивающие лекарства. Врач, которого нашел отец, считал, что Мориса исцелит кровопускание. Однажды так уже делали: отцу пришлось держать Мориса, пока доктор резал ему руку, и кровь стекала в таз. Морису стало плохо, у него закружилась голова, и он так плакал, что привел в замешательство всех родных. Поэтому мать увезла его из Парижа к бабушке в Сибур.

– Пойдем сегодня снова к реке? – попросил Морис.

Мама с улыбкой посмотрела в окно, отложила шитье и задумалась. Много ли осталось дней, когда ему захочется куда-нибудь пойти? В конце концов, с кровотечением из носа можно справиться.

Они взяли с собой обед и неспешно двинулись к реке. Морис не мог дождаться минуты, когда получится улизнуть. Он наскоро проглотил пару тостов, рассовал по карманам запасные платки и отправился в лес. Мать с радостью отпустила его, но не удержалась и крикнула вслед:

– Будь осторожен!

На Морисе был теплый свитер – день выдался прохладным. Дойдя до гончарных цехов, он снял ботинки и стал спускаться к реке, стараясь не наступить на фарфоровые осколки. Морис уже начал различать черепки, которые покрывали пагоды: они были блестящие и гладкие, а не пыльные и грязные. Мальчик внимательно осмотрелся и сел на то же место, что и в прошлый раз. Он прислушался, но знакомой мелодии не было слышно.

– Пагоды? – прошептал Морис. – Вы где?

Но черепки не шелохнулись. Оглядевшись, он увидел знакомые осколки: те самые терракотовые, один с геральдической лилией, светло-розовые и белые.

– Не бойтесь, – тихо произнес Морис. – Я принес вам подарки.

Он достал из кармана мешочек и высыпал содержимое. Одно голубое стеклышко он положил рядом с белыми осколками. Ему показалось, что они еле уловимо вздрогнули от прикосновения. Подождав немного, мальчик опустил хрустальную бусину на терракотовые черепки.

Пагода медленно поднялась, и бусина начала перекатываться по осколкам – с одного на другой, – пока не оказалась на самом верху.

Тогда и другие пагоды зашевелились. Они вырастали из-под земли и с опаской подползали к Морису. Он снова услышал их пение – и вдруг понял, о чем они спрашивают.

– Меня зовут Морис, – ответил он. – Морис Равель.

Они запели, и ему почудилось, что они тоже называют свои имена. Он никогда таких не слышал. Казалось, терракотовая пагода поет два слога: цинь-тинь, цинь-тинь.

– Да вы все китайцы! – засмеялся Морис.

Тут он раскашлялся и никак не мог остановиться. Почти все пагоды в испуге исчезли под землей, но не Цинь Тинь. Он подполз поближе.

– Ты можешь мне помочь? – спросил Морис. – Можешь вылечить? Только скажи, что нужно сделать, я все сделаю!

Пагоды притихли. Мелодия остановилась.

– Знаю, мои подарки не такие уж ценные, но это все, что у меня есть.

Но пагоды ничего не ответили. Вскоре Морис увидел, как они деловито засновали по насыпям, что-то ища в глубине. Он подумал, что их поиски похожи на раскопки. Неподалеку другие пагоды возводили стену высотой в пару ладоней, с торчащими из нее острыми кусками фарфора. Интересно, кого они так боятся? В любом случае они занимались своим делом, не обращая на него внимания.

Затем Морис услышал, как его зовет мать, и босиком побрел к гончарне. Мама ждала его там.

– Кровь еще идет? – спросила она.

Морис вынул платки – крови не было, и он выбросил их.

В тот день кровь из носа у него больше не шла.

Перед сном бабушка заварила Морису травяной чай, привезенный из Испании. Его освятил священник из Сан-Себастьяна, и бабушка даже заплатила, чтобы он приложил пачку к кресту святой Терезы Авильской. Она была уверена, что чай вылечит Мориса, и он выпил целую чашку, чтобы ее не расстраивать. На вкус чай был совсем не плох.

Перед сном мама всегда расчесывала бабушке волосы. Морис любил в это время смотреть на бабушку, положив голову ей на колени. Она закрывала глаза и сидела очень прямо, только качала головой вслед движению расчески. Иногда Морис засыпал, и тогда маме приходилось его будить. Но в этот раз он не уснул – дождался, пока она закончит и отведет его в постель.