— В том-то все и дело, — проговорил Вилли. Он потирал рукой свою ногу и смеялся. — Просто положить мусор на свое место… и оставить его там. — Он развернулся на Унион-стрит и поехал в сторону Бар-Харбор, продолжая смеяться, пока ему не показалось, что он уже никогда не сможет остановиться, что вот так будет смеяться до самой смерти.
* * *
Чтобы никто не смог заметить, как он проделывает над Новой то, что его коллега юрист называл «массаж для отпечатков пальцев», Вилли свернул на безлюдную дорогу в милях сорока от Бангора. В его намерения не входило быть обнаруженным в связи с гибелью временного владельца машины. Вилли вышел, снял спортивную куртку, сложил ее пуговицами внутрь, а потом тщательно протер все поверхности, к которым прикасался и к которым мог прикоснуться.
Перед офисом мотеля горел свет: «Мест нет» и Вилли видел только одну свободную стоянку. Она находилась перед номером с темными окнами. Вилли нисколько не усомнился, что смотрит на комнату Джона Три. Он поставил Нову на место, вынул платок и вытер руль с рычагом передач. Выбравшись из машины, он захлопнул дверцу. Потом он оглянулся. Два старика стояли перед конторой разговаривая. Он не увидел ничего другого, не почувствовал, что кто-то приглядывается к нему. Он слышал, как работают телевизоры в комнатах мотеля и, из города, издалека доносились звуки рок-н-ролла. Вилли пошел к городу, ориентируясь по звукам самого громкого рок-н-ролла. Бар назывался «Просоленный моряк» и как надеялся Вилли, клиента всегда поджидало такси. Вилли переговорил с одним водителем. За 15 долларов тот согласился отвезти Вилли в Норт-Ист-Харбор.
— Я вижу, вы прихватили себе ленч, — заметил таксист, когда Вилли забирался в машину.
— Себе или кому-нибудь другому, — ответил Вилли и рассмеялся. — Ведь в том-то все и дело… верно? Всегда надо помнить, чтобы никто не остался без ленча.
Таксист с сомнением посмотрел на него в зеркало, потом пожал плечами.
— Как скажете, вам ведь платить по счетчику.
Полчаса спустя он позвонил Хейди.
* * *
Теперь он лежал и слушал, как пирог дышит в темноте. Пирог… или что-то похожее на пирог, но на самом деле похожее на ребенка, которого они со стариком породили вместе…
«Джина, — случайно подумал он. — Где она? Не причиняй ей зла, — вот, что сказал он Джинелли. Но если бы она сейчас попалась мне в руки, я бы сам… за то, что она сделала с Ричардом. Ее руку? Я бы преподнес старику ее Голову! Я бы набил ей рот стальными шариками и подбросил бы голову старику. И это хорошо, что я не знаю, где она может попасться мне под руку, потому что никто не знает точно, как начинаются такие вещи: начинаются споры, в которых всегда теряется правда, и чем она непристойнее, тем быстрее теряется. Но все знают, во что это выливается. Они делают шаг, мы делаем шаг. Они делают два, тогда мы делаем три… Они стреляют в аэропорту, а потом мы взрываем школу… и в канавы стекает кровь. Потому что в том-то все и дело, верно? Кровь в канавах. Кровь…»
Вилли спал, не зная, что спит. Его мысли просто продолжились и слились с серией старательно искаженных сновидений. В некоторых из них он убивал, в других убивали его, но во всех снах что-то дышало и пульсировало. Вилли никак не мог увидеть это что-то, потому что оно находилось внутри него самого.
В таинственной смерти, видимо, повинна новая война мафий.
Человек, найденный застреленным в подвале здания на Унион-стрит, был опознан как крупная фигура гангстерского мира Нью-Йорка. Ричард Джинелли, известный как «Ричи-Молот», в подпольных кругах был осужден трижды: за вымогательство, перевоз и продажу наркотиков и убийство федеральными властями штата Нью-Йорк. Совместное федеральное и государственное расследование дел Джинелли было прекращено в 1981 году, по причине насильственной смерти нескольких свидетелей обвинения. Из источника, близкого к офису генерального прокурора Мэйна, стало известно прошлой ночью, что мысль о так называемом «внутригангстерском убийстве» появилась еще до опознания жертвы, ввиду необычных обстоятельств убийства. Согласно источнику, одна рука была отсечена, а на лбу жертвы кровью было написано: «Свинья».
Очевидно, Джинелли был убит крупнокалиберным оружием хотя баллистические эксперты отказались сообщить результат своего исследования, только говорят о «несколько необычном оружии».
Эта история была изложена на первой странице «Вангор Дейли Ньюс», экземпляр которой Вилли купил этим утром. Он пробежал ее в последний раз, взглянул на фото здания, в подвале которого был найден его друг, потом сложил газету и бросил ее в мусорный бачок, с гербом Коннектикута на боку и надписью «Кладите мусор на свое место» на крышке.
— В том-то все и дело, — сказал он.
— Что, мистер? — это была маленькая девочка лет шести с ленточками в волосах и пятном засохшего шоколада на подбородке. Она прогуливала собачку.
— Ничего, — сказал Вилли и улыбнулся ей.
— Марон! — взволнованно позвала ее мать. — Сейчас же иди сюда!
— Ну тогда пока, — сказала Марси.
— Пока, малышка, — Вилли посмотрел, как девочка вернулась к матери, ведя на поводке маленького белого пуделя. Девочка не успела приблизиться к матери, как начались попреки — Вилли было жать девочку, которая напоминала ему Линду, когда той было лет шесть, но он также приободрился. Одно дело, когда весы говорят, что ты поправился на одиннадцать фунтов, и другое — более приятное — когда к тебе обращаются как к нормальной личности, даже если это шестилетняя девушка в придорожной зоне отдыха… маленькая девочка, которая, вероятно, считала, что на свете есть множество людей, которые выглядят как разгуливающий подъемный кран…
Он провел вчерашний день в Норт-Ист-Харборе, не столько отдыхая, сколько пытаясь сохранить ощущение здравомыслия. Он чувствовал, как оно понемногу возвращается… а потом видел пирог, лежащий на телевизоре на дешевой алюминиевой тарелке. Когда стало темнеть, Вилли положил пирог в багажник машины и почувствовал себя немного лучше.
С наступлением темноты, когда чувство здравомыслия и его одиночество в равной мере набрали силу, он нашел свою потертую записную книжку и позвонил Роде Симпсон в Вестчестер. Чуть позже он говорил с Линдой, которая была рада до исступления.
Она действительно узнала о принудительном лечении. Дальнейшую цепь событий было легко предсказать. Майкл Хьюстон рассказал обо всем своей жене. Его жена, будучи в подпитии, рассказала обо всем старшей дочери. У Линды и дочери Хьюстонов прошлой зимой возникли детские неурядицы, и Саманта Хьюстон чуть не сломала себе обе ноги, добираясь до Линды, чтобы порадовать ту сообщением, что ее дорогая мамочка собирается отправить ее дорогого папочку на фабрику плетеных корзинок.
