А время шло. Я старилась, играя в бесполезную игру под названием «жизнь», пока наконец Перестройка попросту не выкинула меня из нее, как и миллионы других. Семьи у меня к тому времени не осталось; квартиру я пыталась обменять на меньшую с доплатой, но меня обманули, оставив ни с чем. Помню, я была очень удивлена таким поворотом событий, но потом поняла, что это и есть мой истинный путь – я оказалась здесь. Я знала, что могу помочь этим людям.
Сначала я хотела заставить власти дать деньги на содержание дома, решить вопрос с персоналом… вообще, решить все вопросы, ведь я знала, что могу управлять людьми, но потом поняла, что этим все равно не верну их прежнюю жизнь – ту, которая являлась их единственным достоянием; этим я смогу обеспечить лишь плавное и приятное угасание.
То, что произошло дальше, наверное, можно назвать озарением – и четкая мысль, и пути ее реализации пришли сами собой. Я собрала все, что было у меня, и то, что смогла найти здесь: икону, которую подарила приюту одна старушка, когда снова разрешили верить в Бога; запас свечей, который не успели съесть крысы; кресты – один, надетый мне матерью после той поездки в больницу, а другой… вон он, в углу. Я нашла его здесь, в подвале. И еще Деву Марию. Я привезла ее из Франции, из Шартрского собора. Не знаю, почему она черная, но мне показалось, что она наиболее полно отражает сущность данного мне дара. В результате… даже не знаю, как это получилось, но я открыла проход в «черную дыру»…
Полина замолчала. Видимо, рассказывать о своей жизни оказалось гораздо проще, чем формулировать недоступное человеческому разуму.
– Я представляю нашу жизнь, – вновь начала она, – как песочные часы. Сверху наше будущее, которое постепенно перетекает вниз, в наше прошлое, а тоненький перешеек посередине – это и есть жизнь. Но ведь тогда можно до бесконечности переворачивать часы, и все будет многократно повторяться по уже имеющейся схеме. Изменить только ничего нельзя, но у каждого ведь в жизни есть моменты, которые ему и не хотелось бы менять – те моменты, когда он был счастлив.
Счастье каждый определяет по-своему, но оно всегда есть. Не бывает безнадежно несчастных людей, и все хотят когда-нибудь вернуться в это самое прекрасное мгновение. Остальная жизнь им, в принципе, не важна и не интересна. Помнишь, я говорила, что старость это не возраст, а память? Так вот, старость наступает сразу после момента счастья, потому что больше ничего не будет, как если б мы умерли. На единственном, неповторимом счастье кончается жизнь. Ты меня понимаешь?
– Кажется, да… – Оле вдруг стало страшно того, что жизнь, оказывается, заключается в одном мгновении. Она-то сама привыкла карабкаться вверх, добиваясь определенных побед; тут же отметать их, чтоб идти дальше. А «дальше» к чему? К тому, чтоб стать редактором журнала? И в этом будет заключаться ее счастье? Ее миг, в который ей бы захотелось вернуться, чтоб сидеть в красивом кабинете и ездить на таком же BMW, как у Александра Борисовича?..
Полина молчала, и мысли продолжали скакать в Олиной голове, пытаясь попасть в тот узкий перешеек, который, как выяснилось, называется «жизнь». Но эмоции у нее всегда утихали быстро – достаточно нескольких минут, чтоб всесильное сознание расставило их по своим местам.
…Да, я хочу именно этого. Все остальное удел слабых, зависимых натур. Я никогда не буду целыми днями стоять у плиты и до ночи ждать мужа, упиваясь «женским» счастьем. Я сама делаю свою жизнь, и в этом мое счастье. Кабинет и BMWV не предел мечтаний. У меня нет предела! Я буду идти до конца!.. А все, что мне здесь рассказывают, надо всего лишь понять и запомнить, чтоб сделать фантастический материал. Это станет бомбой и не для провинциального журнальчика!..
Она подняла на Полину спокойный, уверенный взгляд.
– Так в чем же заключается суть «черной дыры»?
– Ее суть заключается в том, что я могу вернуть человека в тот единственный миг счастья. Вернуть не в воспоминаниях, которые рано или поздно стираются или обрастают совершенно неестественными деталями, добавленными нашим последующим жизненным опытом, а вернуть физически. Он исчезнет из этого мира и окажется в том. Мы можем путешествовать во времени, только науке не дана та сила, которая дана таким, как я, поэтому подобный «летательный аппарат» еще никто не сумел сконструировать… а сейчас здесь действительно никого нет. Если хочешь, мы можем обойти весь дом, включая подвал.
Оля с сомнением посмотрела на Полину. Она могла с удовольствием обсуждать философскую концепцию счастья, но верить в реальное исчезновение людей ее сознание отказывалось. С другой стороны, суеверный страх, скорее всего, доставшийся нам от предков, удерживал от искушения пройтись по дому. А вдруг там и вправду никого не окажется?.. Что тогда?.. Может быть, ей и так, чисто теоретически удастся загнать «ведьму» в тупик, чтоб она созналась в мистификации?
– Если можно перенестись туда физически, – задумчиво сказала Оля, – значит, можно и прожить жизнь заново?
– Можно. Но не всю, а лишь кусочек, пока горит свеча. А свеча горит ночь. Потом она гаснет, и все возвращается на круги своя. Я каждую ночь зажигаю для них свечи.
– А если их зажигать одну за другой? Тогда все-таки можно будет прожить жизнь заново?
– Все не так просто. Здесь три свечи, и горят они в определенной комбинации. И гаснут также. Комбинацию надо настроить, а для этого нужен не один час, но дело даже не в том… Пойми, изменить там ничего нельзя – ни сл о ва, ни вздоха, ни жеста. А ты представляешь, что такое вся жизнь? Каково, например, проживать тысячу раз один и тот же момент, когда ты совершил ошибку, когда ты струсил, сподличал, был не прав, в конце концов? Наверное, это одна из мук ада, если он, конечно, существует. Поэтому я и говорю об одном мгновении счастья, в котором бы ничего не хотелось менять.
Оля задумалась, а были ли в ее жизни эпизоды, которые ей не хотелось изменить? Тут же возникло два варианта: либо день, когда она стала редактором газеты бесплатных объявлений, либо вчерашний, когда Александр Борисович признал «Черную лилию». Оба момента достойны того, чтоб возвращаться в них снова и снова.
– А кто производит отбор ситуаций? – спросила она, – ведь сегодня нам может нравиться одно, а завтра другое…
– Подсознание. Именно оно отвечает за чувства и эмоции, на которых базируется счастье. А «нравится» здесь не при чем.
– То есть, фактически мы сами?
– Конечно, сами, но на подсознательном уровне. Никто не говорит мне – мол, я хочу попасть в такой-то день такого-то года. Я открываю коридор, а подсознание определяет место и время.
– А вы знаете, куда они переносятся?
