Мы помолчали. Теперь Ярун обдумывал все, что я сказала, а мне было приятно смотреть на лес вокруг. Живой, шелестящий, дышащий.
Достав флакон с эссенцией крови магов, я залюбовалась. Ему не меньше шести сотен лет, а кровь, как будто вчера сцедили. Эссенция — это вам не баловство. Всё-таки магия — страшная и удивительная сила.
Только один вопрос оставался открытым. Могли призраки положить в могилу эльфийской девочки ту самую пластину, а череп ребенка перенести в замок? Или за них это сделал кто-то другой? Но кто? Когда? Зачем?
Что-то мне подсказывало, что ответы на эти вопросы ни Алкеста, ни Никтей не дали б.
Я сунула флакон обратно в карман.
— Теперь ясно, что творилось с Алкестой. С ее возрастом, — оторвал меня от мыслей Ярун.
— А что такого в ее возрасте? — надеюсь, удивление в голосе не отразилось фальшью. Неужели Ярун почувствовал то же, что и я?
Вампир наморщил лоб, сделав неопределенный жест рукой.
— Мне все казалось, что возраст у нее какой-то неправильный. То ей как будто шестнадцать, то двадцать, а то чуть ли не больше, чем тебе.
Я улыбнулась. Все-таки мой птенец далеко пойдет. Природная смекалка да опыт княжеского вестника еще не подводили молодого вампира.
— Ярун, хвала Сайгуму, я не человек. — Мне захотелось немного поддеть птенца. — Из-за твоих слов про мой возраст от тебя осталось бы мокрое место.
Услышав приближающиеся шаги со стороны леса, я направилась к нашему лагерю. Вот и ребята вернулись. Немного смущенный Ярун остался у замка. Мне же надо было собрать вещи. Сегодня мы уйдем.
Жадану будет тяжко. Ничего, Эгун ему поможет. В конце концов, посадит мальчишку себе на закорки.
Не стоит оставаться в этом лесу. Все, что мне нужно, я получила. А если потребуется ещё что-то, то никогда не поздно вернуться. Надеюсь, парочка призраков на меня не разгневается.
«Ты не такая, как Хаб. Ты добрая».
Я напряглась, когда по волосам пробежал легкий ночной ветерок, но тут же расслабилась, не почувствовав никакой опасности.
А говорила, что больше не потревожит…
Алкеста…
Ну, вот. И снова мы в пути. Вокруг — ночные холмы, пересохшие ручьи, выгоревшая трава. Даже ночью чувствуется жара.
Все повторяется. Надо мной все те же поблескивающие звезды. Они по-прежнему подмигивают друг другу, лишь изредка замечая, что на них кто-то смотрит.
С самой людской жизни я находила в ночи какую-то непостижимую тайну. Но тайна эта не скрывала каких-нибудь вампиров, воров или еще кого похлеще. В ночи прятались загадки, которые не под силу разгадать даже самому пытливому уму. Хотя, это всего лишь мои рассуждения.
Кажется, стадия, на которой боль в руке вызывала ярость, миновала. Теперь настал черед легкой апатии. Интересно, это вызвано моим возрастом, сиянием недоступных звезд над головой, или, все-таки, ядом кампы?
Из леса, скрывающего руины гнезда создателя, мы вышли две ночи назад. Меж деревьев передвигались с трудом. В основном из-за Жадана. Сунжэ наотрез отказался забираться на вампирью спину. Отмахивался руками и ногами как от Яруна, так и от Эгуна. Поэтому мы постоянно слышали, как подросток спотыкается о торчащие из земли ветки и корни. Но, слава Сайгуму, лес кончился.
Уже привычные к дорожным хлопотам мальчишки выполняли мои просьбы-приказы без разговоров. Лледос не пытался каждый раз напомнить, что он знает, как вести себя в дикой природе, в тысячу раз лучше меня. А жаль. Иногда его заявления вроде «Ты же городская вампирша!» или «Что женщина, вроде тебя, может знать о лесе?» доводили меня до икоты. При этом Жадан спешил спрятаться за Эгуна, боясь, что это я не от смеха, а от голода. Да-а, было время. Хотя, миновало-то чуть меньше недели!
Как-то вышло, что всех своих спутников я стала считать своими. Нет… Не слугами, не компаньонами, не даже собственностью. Что-то изменилось в моем отношении к ним… За последние две сотни лет я старалась никого к себе не подпускать, ни к кому не привязываться. Ибо горечь утраты не вышла из моего сердца. Но здесь все иначе. Да, только один из мальчишек — мой птенец. Но Эгун, Жадан или Лледос приобрели свою неповторимую значимость.
Они стали своими.
Даже северянин с его нестандартной эльфийской натурой, готовый в любой момент подшпилить меня и схлопотать за это. Что уж говорить об Эгуне, которого я учила, будто свое дитя? Или Жадане, перед предком которого я была в неоплатном долгу? (Ох, Игор, я, конечно пообещала заботиться об этом любопытном недоразумении и ни в коем случае не брошу Жадана. Но знал бы ты, как с этим подростком бывает тяжко! Но ты, вероятно, знал…)
Вытянув ноги, я сидела на поваленном дереве. Вокруг простиралась выгоревшая на солнце степь с одинокими деревцами то тут, то там. Левая рука безжизненно обвисла в повязке. Помнится, Алкеста сказала, что яд кампы убивает за ночь. Но я все еще существую. Только рука с каждой ночью болит все противнее. Будто в нее кто-то насыпал горячие угли и непрерывно их перемешивает.
— Ве-о-ма-га! — нараспев протянул Лледос, в такт речи постукивая мое плечо пальцем. — Уснула ты, что ли?! Вампирша!
Северянин бесцеремонно потряс меня, как куклу. Потом придирчиво оглядел, словно выискивал выпирающую из тонких швов солому.
Я скосила на него взгляд.
— Чего тебе, Лледос?
Не хотелось отрываться от мыслей и созерцания зеленоватых звезд. В конце концов, что делать? Жадан заснул у костра. Ярун с Эгуном устроили очередной тренировочный бой. Я думала, Лледос к ним присоединился. Неужели ему надоело наблюдать за вампирами? А сначала так рвался в зрители. Мол, многое узнает про особенности вампирьего боя. Интересно, узнал? Впрочем, нет. Неинтересно.
— Поговорить хочу, — посерьезнел эльф, глянув на мое хмурое лицо.
— Хоти, — великодушно разрешила я.
Ответом послужил тяжелый вздох. Однако эльф взял себя в руки.
— Скажи, наконец, почему ты тогда, у разрушенного гнезда, отослала нас подальше. А сама, взяв одного Яруна, пошла вниз.
Я тоже ответила ему вздохом. Лледос задавал этот вопрос чуть ли не по семь раз за ночь. Сначала он жутко обиделся на мою ложь, скрыв истинное чувство под маской ярости. Но теперь пребывал в недоумении.
— Вы были лишними, — в который раз ответила я.
— Это не ответ.
— Как спрашиваешь, так и отвечаю!
— Вот оно что, — недобро усмехнулся Лледос. — Я понял. — И без перерыва осведомился ледяным тоном. — Чего ты узнала ТАКОГО, что ходишь которую ночь привидением самой себя?!
При слове «приведение» я захихикала. Веточка, что я подобрала пару часов назад, хрустнула и переломилась посередине.
