– Это что здесь за шум?! – начала она в своей обычной манере. – Это кто здесь безобразия нарушает и трудовому народу не дает культурно отдыхать перед телевизором?
Тут Чумовая увидела на плече у Воронова попугая, и глазки ее полезли на лоб.
– Дарья Викентьевна, – заторопился Леонид Платонович. – Это не то, что вы подумали... он вам нисколько не будет мешать... он из моей комнаты ни ногой, то есть ни крылом... Дарья Викентьевна...
Попугай же переступил лапами на плече хозяина и проникновенным тоном произнес:
– Да-ша... Даша хор-рошая... Даша кр-расавица...
И тут с Дарьей Викентьевной Чумовой случилось что-то невероятное. Ее маленькие глазки округлились, рот растянулся в самую настоящую улыбку, и она проговорила непривычно ласковым голосом:
– Птичка! Это же надо, какая птичка хорошая! А красивая-то! Леонид Платонович, это откуда же у вас такая замечательная птичка?
Воронов никогда не слышал от соседки доброго слова, прежде не случалось, чтобы она назвала его по имени-отчеству, да он даже не предполагал, что она знает это самое отчество! Поэтому от такого вежливого обращения он совершенно растерялся и пробормотал неуверенно:
– Да я... да мне... мне его подарили... но вы не беспокойтесь...
– Да я ничуть не беспокоюсь! – заверила его Дарья Викентьевна. – А вы, если куда-то уходите, выпускайте его в коридор, пускай полетает! А то ему в комнате-то одному скучно, а я тут присмотрю... И, конечно, все это безобразие повыбрасываю. – Она показала на стены, завешанные разным барахлом. – Птичке ведь простор нужен! Вот только не знаю, как бы кот его не обидел!
Кот и правда ходил по коридору кругами, с интересом поглядывая на попугая. Арчи, заметив эти маневры, приосанился и щелкнул огромным клювом.
– С котом проблем не будет! – заверил соседку Воронов и добавил, обращаясь к коту: – Видел, какой клюв? Имей в виду, у себя на родине он охотится на леопардов!
Насчет леопардов кот не поверил, но на всякий случай спрятался под шкаф.
Первой, кого увидела Вероника, придя на работу, была Юлия.
– Ты что это здесь делаешь? – удивилась она, краем глаза заметив вытаращенные глаза Светки Соколовой.
– Да вот, документы привезла от Михаила, подписанные, – как ни в чем не бывало ответила Юлия, – чтобы Анне Валерьевне не ездить все время.
Вероника наклонила голову, скрыв улыбку. Юлия решила взять бразды правления в свои руки. Правильно, нечего этим старым подругам волю давать!
– Как муж, поправляется?
– Вероника, а тебя клиент дожидается! – не утерпела Светка.
Вероника оглянулась и обомлела. Возле стойки стоял Антон.
– Вероника, если ты меня не выслушаешь, я проторчу здесь весь день! – сказал он.
– Ты что – рехнулся?! – прошипела она. – За каким чертом ты приперся ко мне на работу?!
– Я хотел извиниться. – Он заговорил вполголоса. – Произошла путаница, но я уже все знаю. Загряжский все выяснил с хозяином антикварного магазина. Продавец у него дурак и жулик...
– Точно, – не могла не согласиться Вероника, вспомнив противного парня.
– Он перепутал табакерки! Или нарочно так сделал, – продолжал Антон, – в общем, его уволили, да и черт с ним. Но Загряжский просто помешался на этой табакерке, он уверен, что она принадлежала самому Робеспьеру...
«Кто бы сомневался», – подумала Вероника.
– И он готов выкупить табакерку за любую цену! – продолжил Антон. – Но я пришел не только за этим. Мы же договаривались сходить куда-нибудь, и вообще...
– Света, ну что ты торчишь у стойки? – закричала Анна Валерьевна, появляясь на пороге своего кабинета. – У тебя что, работы нету?
Светка, как обычно, подслушивала.
– Табакерку я отдам просто так, – сказала Вероника на ухо Антону, – что-то мне подсказывает, что нельзя брать за нее деньги...
– Тогда мы сегодня же поедем к Загряжскому! – обрадовался Антон.
– Сегодня я не могу, я навещаю знакомого попугая, – отказалась Вероника, – завтра...
– Идет! Старик так интересно рассказывает про Робеспьера, ты не пожалеешь!
«Господи, до чего же он мне надоел, этот Робеспьер!» – мысленно простонала Вероника.
Главные события в день переворота разворачивались не в полицейской префектуре и даже не в зале Конвента. Главные события происходили в плебейских кварталах и предместьях Парижа.
Санкюлоты, бедняки, солдаты, услышав об аресте своего вождя, поднялись на защиту Робеспьера и его соратников. Якобинский клуб и Коммуна Парижа объявили действия Конвента незаконными и призвали народ к восстанию. Восставшие освободили вождей революции и по одному перевезли их в здание парижской ратуши.
Казалось, что перевес – на стороне восставших, на стороне Робеспьера. Анрио, арестованный жандармами, вырвался на свободу и начал собирать вооруженные силы. Национальная гвардия и артиллеристы выступили против Конвента.
На вечернем заседании Конвента противники Робеспьера вручили Баррасу все полномочия власти, почти диктаторские права. И тут ему сообщили, что Анрио и Коффингаль во главе вооруженных отрядов движутся на Конвент.
Баррас уже считал свое дело проигранным, хотел бежать, но в последний момент отряды Анрио и Коффингаля, вместо того чтобы занять Конвент и арестовать заговорщиков, повернули к зданию Комитета общественного спасения. Там они никого не нашли и вернулись к площади Ратуши.
На площади собрались тысячи вооруженных людей – санкюлоты, жители парижских пригородов, солдаты, национальные гвардейцы, артиллеристы с орудиями.
Они ждали приказов и готовы были действовать.
В парадном зале ратуши собрались Максимилиан Робеспьер, его брат Огюстен, Сен-Жюст, Леба, Анрио. Чуть позже освободили и привезли Кутона.
Единомышленники вновь оказались на свободе, снова они были вместе, на площади перед Ратушей собрался преданный им народ. Им казалось, что чаша весов склонилась в их пользу, что история сейчас сделает крутой поворот.
Все присутствующие смотрели на Робеспьера, все ждали от него слов, действий, приказов.
Но Робеспьер смотрел не на своих соратников, не на толпы народа, собравшиеся за окном. Он смотрел в темную нишу, расположенную в глубине зала, как будто там, в этой нише, был некто, более важный для него в эту роковую минуту, чем верные соратники, чем вооруженные санкюлоты, ожидавшие его приказа.
В глубине этой ниши Робеспьер видел высокую фигуру, закутанную в черный плащ с капюшоном. Суковатый посох в руке, большая черная собака возле ног. Капюшон низко надвинут, так что не видно ни глаз, ни рта незнакомца – кажется, что вместо лица у него – глухая, непроницаемая тьма.
