В тот жаркий июльский день обезумевшее от гнева солнце посылало на землю испепеляющие лучи, сделав асфальт вязким, наполнив воздух запахом гудрона, а редким прохожим, перебегавшим от тени к тени, казалось, что они находятся в раскаленной печи мартена. Все, кто не имел возможности, спасаясь от жары, выехать к морю или к ближайшему водоему или, на худой конец, включить на полную мощь кондиционер, медленно таяли, истекая потом, поглощая в неимоверных количествах мороженое и прохладительные напитки.
Мара, выйдя на привокзальную площадь, решила изменить первоначальные планы и вскоре оказалась на набережной, тянущейся вдоль речки Салгир, не смея противиться притягательной силе зелени деревьев Гагаринского парка, манящих прохладой. До восьми часов вечера, когда у нее была назначена встреча с одним из старейшин Совета, у нее оставалась уйма времени, и она решила побыть на природе. Конечно, она с большим удовольствием провела бы время в более старых парках — в «Салгирке», где сохранилось несколько дубов, возраст которых насчитывал не одно столетие, или в Детском, где дуб «Чудо Тавриды» преодолел уже семисотпятидесятилетний рубеж. Ей нравилось, прижавшись к древним деревьям-великанам, силой мысли отправиться в глубь веков, попытаться представить те события, которые могли здесь происходить, и, самое главное, подпитаться их энергетикой.
Верования всех древних народов предполагали подпитку жизненной энергии через деревья, камни, землю, и происходить это должно было в тишине. Самосозерцание, собственно, и есть единение с природой. Современный человек, отгородившись от земли асфальтом, забыв о тишине в несмолкаемом городском шуме, борясь с зелеными насаждениями, словно с лютыми врагами, с каждым годом уменьшая их площадь, перестал прислушиваться к своему организму, забыв, что это саморегулирующаяся система, совершенствующаяся на протяжении сотен тысяч лет. Ведь профессия врача не была древнейшей.
Мара десять из своих двадцати шести лет являлась жрицей богини Орейлохе, пройдя инициацию на протяжении четырех лет в небольшом храме-пещере, укрывшемся среди крымских гор. Возможно, поэтому у нее было отношение к окружающей природе не как к подспорью в человеческом бытии, а как к равноправному партнеру, условию существования человека. Ведь магия, которой она обучалась на протяжении длительного времени, предполагала доверие к природе, отношение к ней как к своему помощнику. Лишь тогда можно было использовать ее силы, невидимые непосвященному.
Ее выбор в тот день пал на «молодой» Гагаринский парк, едва насчитывающий полстолетия от рождения, и был продиктован лишь его близким расположением к вокзалу и нежеланием давиться в раскаленной маршрутке. Она прогуливалась по почти пустынным тенистым аллеям парка, двигаясь в направлении озера, расположенного почти в его центре.
Она шла, углубившись в мысли о предстоящей встрече, которая, возможно, означала кардинальные изменения в ее жизни.
— Эй, подруга, тормози! Закурить есть? — послышался девичий голос с хрипотцой.
Мара увидела на скамейке прохлаждающуюся парочку: черноволосую, с шоколадным загаром круглолицую девушку лет двадцати, с небрежно рассыпавшимися волосами, с толстым слоем макияжа, в помятом несвежем сарафане, и ее спутника: крепкого мужчину лет тридцати, в расстегнутой тенниске, с узкими щелками-глазами и ястребиным носом на худощавом лице. Было заметно, что они оба навеселе, что подтверждали стоящие у скамейки две пустые бутылки из-под вина.
Мара отрицательно мотнула головой и продолжила путь. Девушка вскочила со скамейки, подлетела к ней и преградила дорогу. Она глядела пьяно и зло.
— Ты что — немая? — грозно крикнула она. — Сдается мне, что ты врешь!
Мара невольно остановилась, но молчала — у нее не было ни малейшего желания вступать в разговор с этой девчонкой, но и на конфликт идти не хотелось.
— Гони мобилу и бабки!
Она не заметила, как ястребиноносый мужчина оказался за ее спиной и теперь прижимал лезвие ножа к шее.
— Убить, может, не убью, но морду твою исполосую, стерва!
Девчонка вырвала из ее рук сумочку и начала в ней рыться.
В это время из-за поворота аллеи показался бегун — молодой парень лет двадцати с небольшим, одетый только в короткие шорты, с рюкзачком за спиной, явно не спортсмен-профессионал, судя по его неровному дыханию и уже слегка заплетающимся от усталости ногам. Он сразу понял: здесь происходит что-то нехорошее, и крикнул:
— А ну отпустите девушку!
— Беги сюда, хорек вонючий! Я тебя сейчас перышком пощекочу! — крикнул мужчина, отпуская Мару и переключаясь на него.
Грозное предупреждение не испугало бегуна — он даже ускорил бег. Мара воспользовалась замешательством нападавших и нанесла молниеносный удар ногой по коленной чашечке девушки, которая, исследуя ее сумочку, уже успела переложить часть содержимого в свою. Та опрокинулась на землю и начала качаться, громко вопя от страшной боли, рассыпав содержимое обеих сумочек. Мужчина не смог прийти на помощь подружке, так как бегун уже добежал до него и смог увернуться от его ножа, правда, проделав это крайне неуклюже. Мара поняла, что бегуну повезло благодаря тому, что нападавший мужчина сильно пьян, но снова на такое счастье вряд ли стоило рассчитывать. Она, ударив его ногой сзади, попала ему в подколенное сухожилие. Он опустился на колено, нелепо взмахнув руками, чтобы удержать равновесие и не упасть. Бегун не придумал ничего более умного, кроме как вцепиться обеими руками в руку мужчины, в которой тот держал нож. Ястребиноносый свободной рукой применил удушающий захват, и расширившиеся от нехватки воздуха глаза бегуна вместе с хрипами сообщили, что он проиграл. Через мгновение он отпустил руку с ножом…
Но этого времени оказалось достаточно, чтобы Мара успела схватить со скамейки пустую бутылку и обрушить ее на голову ястребиноносому. Бутылка разлетелась вдребезги, чего нельзя было сказать о голове, но удар оказался эффективным — ястребиноносый отпустил бегуна, выронил нож, а сам упал на четвереньки, находясь в полуобморочном состоянии, а затем свалился на зеленый газон. Девчонка продолжала лежать на спине, держась за поврежденное колено, пытаясь так утихомирить боль.
— Ты, сука! Сломала мне колено… — но тут же умолкла, заглянув в глаза Маре, еще продолжавшей держать в руке горлышко от разбитой бутылки — «розочку».
Она поспешила подняться и допрыгала на здоровой ноге до напарника, все еще находившегося в состоянии технического нокаута.
— Спасибо за помощь. Ты налетела на него, словно фурия! — поблагодарил Мару бегун, и тут, прочитав в ее черных глазах слово «Смерть!», вздрогнул и замолк.
