Закрыться я от тебя, Настя, могу не хуже Пал Семеныча. Ритуал прост как грабли. Но зачем? Ежели аз есмь таков Филипп сын Олегов и протчая в перечислении моих эктометрических данных, эзотерических чинов, титулов…
— Фил, я тебя люблю! А поцелую крепко-крепко потом, когда приедем.
Только ответь мне без уверток. Если ты или Патрик заставляете неофиток беспрекословно вам подчиняться, то тем самым вы оба берете на себя нашу ретрибутивность? Так ведь? Поэтому мы вас любим?
— Отчасти, Настя, в самоотвержении, соразмерно тому, что нам дозволяет дидактическое дарование…
— Нет, Фил, все твои женщины, любимый, тебя очень ценят и любят совсем не за это. Но потому как безгрешно отдаемся тебе во всей полноте и глубине разумной души. Правда, каждая по-особому, в той мере, в какой мы близки тебе…
Тетушку Агнессу страшно огорчала дальняя разлука Филиппа и Насти. «Вот тебе и на! Только-только поженились…»
Старая дева едва не заплакала, рассматривая подарки и сувениры, прилетевшие из Америки. Стало быть, накормив обоих молодоженов завтраком, она без промедления выпроводила их домой.
Агнесса Дмитриевна даже взяла с них клятвенное обещание ни в коем разе не сообщать о приезде Насти невестке Стефе в Астану. Чего доброго той еще вздумается приехать повидаться с дочерью и помешать семейному счастью.
«Ах вы мои голубки! Совет вам да любовь в постельке. Коли мне, старухе, Бог такого мужчинку не дал, пускай Настенька, моя голубушка, будет с ним счастлива… Христос с вами в Светлое Воскресение…»
— 3-
Христос воскресе! Воистину воскресе! И пасхальные торжества без малого тысячу семьсот лет со времен Никейского вселенского собора, утвердившего символ веры христианской, планетарно, глобально, экуменически, организованно празднуют верующие и не совсем верующие во Христа Спасителя.
Будь то сознательно в истовой вере Христовой или же не осознавая того, стереотипно повинуясь стадным социальным чувствам, подражательной обрядности или политической конъюнктурности, Светлое Воскресение Христово отмечает мировая христианская цивилизация в ознаменование очистительного самопожертвования Сына человеческого, телесной смертью смерть поправшего, вечную духовную жизнь утвердившего.
В подтверждение, в знак признательности душевного спасения рода людского в чаянии веков будущих была, есть и да пребудет Пасха Христова в первое воскресенье, следующее за полнолунием, совпадающим с весенним равноденствием или будучи после него.
Иногда Пасха становится поистине экуменическим христианским празднеством, когда даты в григорианских и юлианских пасхалиях совпадают. Как бы ни хотелось кому-то по идеологическим и политическим мотивам кощунственно выдумывать, святотатственно противопоставлять наособицу некую православную, католическую, протестантскую пасхальность, основополагающий христианский праздник был и останется всеобъемлющим торжеством для истинно верующих, сумевших отделить себя от государства и века сего.
Христос воскресе, смертью смерть поправ. И роду людскому, живущему с Богом, живот даровал в чаянии времен грядущих. Ныне и присно и во веки веков. На земли и на небеси.
В святых православных молениях без печали и нужды во властях и князьях преходящих от мира сего истово правят иеромонахи пасхальную службу в Петропавловском монастыре. В противоположность митрополичьему экзархальному собору, здесь верующие избавлены, слава Богу, от поздравительных узко политических речей постоянного президента Лыченко. «И власть поимевших от мира сего богомерзких православных атеистов бюрократическим чином помельче тут не так чтобы очень много бывает на Светлое Воскресенье».
Отметив присутствие в храме Утоли моя печали нескольких видных чиновников городской мэрии, рыцарь Филипп не затруднился благословить их, присовокупив другие присные власти и мирское воинство в церкви стоящее. «Прости им, Господи, суетность людскую и греховность тварную».
«Кесарям — кесарева дань, первосвященникам — рыбий статир. Возьмите и отвяжитесь. А верующим — святая молитва и во веки веков благодарность Христу Спасителю», — тем не менее выразил свое отношение Филипп Ирнеев к властям предержащим да преходящим.
Горе имамы сердцы, братия и сестринство! Зане Христос воскресе, смертию смерть поправ. Сущим во гробех живот даровал…
Филипп отвел Настю к семейству Рульниковых, сам же благоговейно взялся за хоругвь с ликом Спасителя. Он ее уже во второй раз несет во благочинии на крестный ход в Петропавловском монастыре.
Христос воскресе!
Воистину воскресе!…
По пути домой Филипп и Настя молчали. Он вел машину, она устроилась на заднем сиденье с компьютером на коленях.
При въезде в город Настя невесомо положила ему на плечи руки и тихо попросила:
— Фил, отвези, пожалуйста, нас к тому месту, где мы познакомились. Помнишь?
— Спрашиваешь!
Они припарковались на пустынной ночной улице, без слов обнялись. Затем прошли под арку, исчезли во тьме между колонн и рука об руку вошли в асилум рыцаря Филиппа под узорчатым фонарем с желтым огоньком, невидимым посторонним.
— Добро пожаловать, кавалерственная дама-неофит, в наше «Убежище для разумных». Мой базовый вход отныне к вашим услугам в сверхрациональной топологии.
В притворе часовни Пресвятой Троицы они совместно перекрестились, вошли в святилище, опустились на колени у алебастрового распятия и погрузились в молитвенную медитацию. Просветленной метанойи рыцарь и его дама достигли в пространстве-времени, непостижном приземленному и земнородному рассудку, пребывая вне рациональной действительности, оставшейся за порогом абсолютного санктуария не от мира и не от века сего.
Постепенно за стрельчатыми окнами начал брезжить рассвет Светлого Воскресенья, церковное убранство понемногу озарилось мягким бестеневым освещением непостижимо встретившихся восхода и заката. Раздался колокольный благовест и по прошествии недолгого времени прекратился, лишь только рассвело. Тогда они поднялись с колен и осенили друг друга крестным знамением.
— Христос воскресе, сестра и жена моя!
— Воистину воскресе, брат мой и муж мой!
На улице действительно светало, когда они никем не замеченные и не увиденные вышли из асилума, отворив незримую дубовую дверь с блестящим латунным кольцом. Прощаясь с ними, за их спиной тихо-тихо еле различимую мелодию пасхального гимна сыграла гирлянда серебряных и золотых колокольчиков над входом в убежище не от века и не от мира сего.
Едва они отъехали, Настя требовательно вспомнила:
