Галина смотрела на своего спутника во все глаза. Никогда еще она не видела его таким. Лицо Проши приняло отчасти даже мечтательное выражение, зеленые глазищи нечеловечески сверкали.
– Ладно, – наконец сказал он, – вперед. Ты попытаешься проникнуть в самолет обычным образом, а я несколько иначе. К Госпоже не приближайся ни в коем случае! – Произнеся это напутствие, он исчез.
Галина пристроилась в хвост длинной очереди. Очередь извивалась, как змея, и Галина увидела впереди Павла Глиномесова. Он стоял почти первым: в одной его руке была большая яркая сумка, а другой он сжимал тоненькую ручонку Маши. Галина не разглядела ее лица, но волна нежности затопила ее. Она была готова броситься к Глиномесовым, но только в последний момент сумела удержать себя в руках. Маша тоже, видимо, что-то почувствовала, потому что стала беспокойно озираться. Павел недовольно дернул ее за руку, и она успокоилась. Очередь понемножку двигалась вперед. Галина совершенно не волновалась, уверенная, что все пройдет благополучно. Наконец она была почти у цели. Сумка, поставленная на ленту транспортера, проехала вперед, а Галина вручила билет и паспорт хорошенькой девушке в форменной одежде. Та сделала в билете отметку, и Галина очутилась перед пограничником. Он бросил равнодушный взгляд на лицо пассажирки и мотнул головой: проходите.
Галина, стараясь не бежать от радости вприпрыжку, вошла в терминал, а через несколько минут на летное поле. Следующие рейсом до Нью-Йорка усаживались в автобус.
– Мисс Форстер?! – услышала Галина позади себя. Она обернулась и увидела, что к ней спешит давешний пограничник и девушка в форме Аэрофлота. Все пропало! Она стала озираться, как загнанный зверек, не зная, что предпринять. Преследователи приближались. И Галина не помня себя бросилась бежать по взлетному полю.
– Стойте, мисс Форстер, – кричали сзади по-русски и по-английски, – вы забыли ручную кладь! – Но Галина ничего не слышала, мчалась вперед, не разбирая дороги.
Павлу Глиномесову, который вместе со всеми наблюдал, как по полю бегают люди и ловят странную пассажирку, показалось, что она похожа на Касьянову, но он, естественно, не поверил своим глазам. А вот Маша сразу определила, кто это так лихо носится по полю. Но отцу ничего не сказала.
Галина бегала по полю минут двадцать. Наконец к преследованию подключилась служба безопасности, и только тогда беглянку изловили. Собственно говоря, она сама, обессиленная, упала на траву возле края взлетной полосы. Последнее, что она увидела, был муравей, спешащий куда-то по выщербленному бетону. После этого она потеряла сознание. Самолет улетел без нее.
Только усевшись в кресло и вдохнув в себя тот специфический сладковатый и слегка тошнотворный запах, свойственный салонам авиалайнеров, только тогда Павел наконец успокоился и попытался расслабиться. До последней секунды, находясь на земле, он почему-то не верил, что поездка в Америку состоится. Ему непрестанно казалось, что сейчас случится что-нибудь непредвиденное, и все рухнет. Но ничего не случилось, и самолет вот-вот должен оторваться от земли.
Павел откинулся в кресле и глянул в иллюминатор на взлетное поле. Он не узрел там ничего интересного. Ловля Касьяновой уже закончилась. Он посмотрел на сидящую рядом в кресле Машу. Та прикрыла глаза и, казалось, дремала.
«Странно, – подумал Павел, – ребенок ведет себя слишком уж спокойно, точно летает на самолетах в Америку каждый месяц. Впрочем, возможно, детская психология отличается от психологии взрослых, и предстоящая поездка для нее все равно что визит к бабушке в деревню».
Тут на ум снова пришли обстоятельства ее последнего путешествия в деревню и всего, что произошло потом. Он, откровенно говоря, не пытался выяснить во всех подробностях, что же случилось на самом деле. Нашелся ребенок, ну и слава богу. Конечно, он чувствовал, что не все тут чисто. Вот и Шебалин погиб… А впрочем, не стоит обо всем этом думать.
Глиномесов полной грудью вдохнул воздух, наполняющий салон, и ему показалось, что даже пахнет здесь не так, как в самолетах, летающих на внутренних линиях. Грубоватое это амбре показалось ему слаще аромата французских духов. Вот он и за границей. Павел бросил быстрый взгляд на сидевшего на третьем кресле в их ряду мужчину. Это был, судя по всему, иностранец: длинные пышные светлые волосы, элегантный костюм, миниатюрный кейс, который сосед сразу же положил себе на колени.
Двигатели загудели, и самолет начал медленно двигаться по взлетной полосе. Павел по примеру дочери закрыл глаза и задумался. Все вроде бы складывается хорошо. В этот миг почти над его головой раздался мелодичный женский голос. Стюардесса на русском и английском языках просила пассажиров удобно разместить ручную кладь и пристегнуть ремни безопасности. Павел открыл глаза и застегнул ремень на себе и Маше.
Натужно заревели моторы, самолет на минуту остановился и рванул вперед. Через минуту он был в воздухе.
После того как лайнер набрал высоту, в проходе показалась стюардесса и стала предлагать пассажирам различные напитки и, что несколько удивило Павла, даже алкогольные. Некоторое время он крепился, потом, смущаясь, попросил джина с тоником. Маша на вопрос, хочет ли она пить, лишь отрицательно мотнула головой. Сосед по креслу тоже не проявил интереса к напиткам. Он достал из кейса толстый журнал с глянцевой обложкой и стал небрежно его изучать. На семейство Глиномесовых он, казалось, не обращал никакого внимания.
«Интересно, кто этот блондин? – подумал Павел. – Похоже, какой-то театральный деятель или музыкант». Он искоса посмотрел на соседа и даже сник от зависти, настолько, по его мнению, тот был свеж и элегантен, словно его только что освободили от блестящей целлофановой упаковки, после чего поместили в это кресло. В отличие от него Глиномесов от всей этой кутерьмы в аэропорту буквально взмок. Он залпом выпил свой джин и тут же понял, что сделал что-то не то, уловив краем глаза насмешливую улыбку соседа.
«Ну и черт с ним!» – досадливо подумал Павел и снова уткнулся в иллюминатор. Но там, кроме сверкающих на солнце облаков, ничего интересного не было. Маша тихонько посапывала рядом, похоже, уснула. Задремал и Павел.
Проснулся он от громких голосов и какой-то возни. Он открыл глаза и увидел, что в проходах между рядами кресел суетятся люди. В первую минуту Павел ничего не понял. Он растерянно посмотрел на соседа, ища у него объяснения происходящему, но вместо лощеного блондинчика в кресле сидела довольно странная личность, определенно похожая на отечественного бича, одетая в какие-то опорки, широкополую шляпу, а завершали костюм огромные темные очки, закрывавшие пол-лица. Субъект был похож на огородное пугало, только что снятое с шеста, а отнюдь не на респектабельного туриста, совершающего путешествие за океан. Он сидел безо всякого движения, точно замороженный. Однако дочь Павла, напротив, точно не находила себе места. Она беспрерывно подскакивала в кресле, пытаясь, видимо, рассмотреть, что же делается вокруг. Павлу показалось, что с Машей произошла какая-то перемена, но в чем дело, он сразу не определил.
