Иван скрючился на диване и думал. Модель увезла обед, к которому он так и не притронулся. Наконец, он заснул.
И увидел бабушку. Она стояла за деревянным забором, в огороде, у старенького дома. Она ждала Ивана, хотя всегда встречала не у калитки, а ездила на вокзал.
— Хорошо, что приехал, — сказала она. Он обнял бабушку. — Пойдем в дом.
— Не хочу в дом, — сказал Иван. — Я хочу купаться с ребятами.
— Нельзя купаться, — сказала бабушка, — смотри, какая гроза идет!
Иван посмотрел на небо: тучи надвигались страшнющие, сине-черные. Усилился ветер, и Иван почувствовал, как трудно стало идти. Ветер волок его прочь от калитки, усиливаясь ежесекундно, но деревья стояли прямо… Бабушка спокойно дошла до крыльца, а Иван не поспевал за нею. Приходилось цепляться за забор, подтягиваться руками, ноги не слушались, безвольно загребая по земле. Почему-то Иван двигался не к дому, а кругом, по грядкам с морковкой и цветами, а гроза уже грохотала сверху, но дождь не лился, давая ему последний шанс…
Цепляясь за яблони, Иван дополз до крыльца и поднял голову: над головой ползли не тучи, а нечто огромное и живое. Оно заволакивало полнеба, и тень от него падала на деревню, скрывая часть домов в непроглядной тьме. Была ли это стая или один, гигантский ворон — Иван не знал, но вихрь от его крыльев сбивал с ног, не давая войти в дом.
И все же Иван вошел! Не запирая дверей, прошел в дальнюю комнату, где любила сидеть бабушка. Старинная железная кровать с шарами на ножках, на стене — старенький ковер с оленями, печь, облицованная белым кафелем, в углу древний телевизор с выпуклым, как лупа, крохотным экраном, комод у окна и де-ревянный стол. Бабушки не было. Как же так? Почему? Иван заметался, оглядывая все углы, словно бабушка могла прятаться там, полез под кровать, но там ее тоже не было… И вдруг Иван увидел ее, входящую в комнату, как ни в чем не бывало.
— Устал, Ванюша? — ласково спросила бабушка. — Полезай на печь, отдохни!
Он вздрогнул от прикосновения и проснулся.
— Жрать подано! — объявил Жорик, возвышаясь над Иваном, как пещерный тролль над хоббитом. Он мог играть тролля в кино без грима. Он мог даже не иг-рать. Иван принял вертикальное положение и воззрился на охранника:
— Который час?
— А черт знает. Мне по барабану, — Жорик ткнул пальцем в тележку с завтраком. — Вот завтрак.
«Завтрак, — подумал Иван. — Значит, утро. Уже скоро! Проклятье!»
Жорик вышел, а Иван провел ладонями по лицу, вспоминая увиденный сон. Бабушка не снилась ему никогда. Почему же приснилась сегодня? Обычно, когда он вставал, то плохо помнил, что снилось, но этот сон стоял перед глазами так ясно, словно все случилось только что. Повинуясь предчувствию, Иван стал вспоминать то, что видел и что говорил, словно здесь мог быть ключ или подсказка. К чему? Он не знал. Иван вспомнил и вздрогнул от удивительного открытия: во сне бабушка была меньше его по росту, он смотрел на нее сверху вниз, будто бы видел ее по-настоящему…
Он бросил взгляд на дверь: только не сейчас! Дайте еще времени! Иван сжал кулаки, вспоминая подробности сна. Ветер. Гроза. Дом. Он ищет бабушку повсюду. Она появляется и говорит… Полезай на печь. На печь! Задремавшие птицы встрепенулись и, стуча когтями по черепице, собрались возле трубы. Хозяин приказал готовиться. Хозяин даст пищу!
* * *
Они стояли в знакомом Ивану холле. На улице темнело. Близилась ночь.
— Поставьте столик здесь, — Иван указал на место у камина. Жорик молча поднял стеклянный стол и поставил, где велели. Кир и Мамба стояли неподалеку, наблю-дая за происходящим. Еще один охранник сидел на диване. Иван подметил, что лишь к нему шеф относится с уважением, к остальным же — как к шестеркам. И, видимо, неспроста позволял сидеть, когда сам стоял…
На столик поставили серебряную чашу, положили крохотный золотой ножик и букет из лесных растений, названия которых Иван дал наобум, все, которые мог вспомнить.
Он не знал, что еще придумать для обряда, и надеялся, что за отмерянные сутки золотой нож и эти корешки не достанут. Однако нашли. Эх, дубина! Надо было цветок папоротника просить. Или клевер с пятью листками…
— Что еще? — спросил Вадим Сергеевич. Он волновался, это было заметно, но не боялся. Напрасно.
— Никакого электричества, — сказал Иван. — Зажгите свечи.
Свет погасили, а в центре большой комнаты зажгли антикварные канделяб-ры. Вадим Сергеевич плюнул на стоимость древних раритетов, и воск стекал по бронзовым вензелям и драконам. На столе Иван тоже поставил свечу. В ее колеб-лющемся свете грот камина казался зевом невиданного чудовища. Из зева тянуло холодом.
— Что дальше? — спросил Вадим Сергеевич. Иван посмотрел на него:
— Ложитесь.
— Куда?
— Сюда, на пол, — указал Иван.
— Зачем? — удивился хозяин.
— Я буду делать так, как делали мне, — четко произнес Иван. — Не хотите, так идите к черту!
Вадим Сергеевич снял пиджак, положил на диван и улегся на медвежью шкуру. Иван склонился над ним, думая, долго ли еще протянет этот фарс? И хва-тит ли смелости играть до конца?
— Дайте руку, — сказал Иван, взял со стола ножик и, глядя в лицо главарю, с удовольствием провел лезвием по его ладони, мгновенно наполнившейся кровью. Подставил серебряную чашу. В холле стояла тишина. Телохранители смотрели на странный обряд и, похоже, забыли о своих обязанностях…
Вороны на крыше забеспокоились. Стая, казавшаяся одним организмом, раскололась на кучки. Облака рассеивались, открывая мертвенно-бледную, полную луну. Птицы дружно подняли головы, уставившись на ночное светило. Они чуяли что-то. И дружно загалдели, оглашая округу прерывистым, жутким граем. Им ответили окрестные псы, завывая один за другим, и ни окрики, ни пинки хозяев не могли заставить собак молчать…
Но в доме никто ничего не слышал. Иван поставил сосуд с кровью на стол, надрезал палец и капнул своей крови. Макнул в кровь одно из растений и взмахнул над неофитом, окропив дорогую бежевую рубашку и брюки. Все, хватит, цирк окончен! Иван хотел рассмеяться… но движения сковала чья-то воля. Он замер, а из камина потянуло ледяным ветром так, что Иван задрожал и затрясся от холода и испуга. Он не знал, что происходит. Слова, услышанные однажды, сами прыгали с языка:
— Уно… Мефи… Тэмпо… Мутамур… Корвус…, - Иван выблевывал латынь, не по-нимая, откуда помнит это все, и почему уверен, что делает правильно?!
Потому что я — хозяин Гати! Иван с ужасом понял: фарс превратился в ре-альность, а воля и желание простертого перед ним человека совпала с желанием стаи! Впервые за тысячу лет воля неофита попрала обряды. Кровь и желание — вот все, что нужно! Иван вернулся на десять лет назад, и теперь не рука хозяина болот, а его, Ивана, рука, простертая над человеком, скрючилась и потемнела, превращаясь в уродливую птичью лапу…
