Луис вышел из комнаты и на миг задержался у лестницы, задумавшись — не всерьез, — не пойти ли ему спать.
Он знал, что ему сейчас нужно, и спустился вниз.
Луис Альберт Крид решил напиться и подошел к этому делу ответственно и обстоятельно. В погребе у него было припасено пять упаковок светлого пива «Шлиц». Луис пил пиво, Джад тоже пил пиво, и Стив Мастертон, и Мисси Дандридж иногда выпивала бутылочку, пока присматривала за детьми (за ребенком, мысленно поправился Луис, спускаясь в погреб). Даже Чарлтон, когда приходила к ним в гости, предпочитала пиво — но только светлое — бокалу вина. Так что прошлой зимой Рэйчел купила десять упаковок светлого «Шлица» на распродаже в «Эй энд Пи» в Брюэре. Это чтобы тебе не мотаться в Оррингтон всякий раз, когда кто-то приходит в гости, сказала она тогда. Ты мне вечно цитируешь Роберта Паркера. «Любое пиво, какое найдешь у себя в холодильнике, когда закрыты все магазины, — хорошее пиво», так? Так что пей и думай о том, какая выходит экономия. Прошлой зимой. Когда все было хорошо. Когда все было хорошо. Забавно, как легко и быстро человеческий разум проводит это критическое разделение на до и после.
Луис взял упаковку пива, пошел в кухню и поставил ее в холодильник. Вытащил одну банку и закрыл дверцу. Услышав возню у холодильника, из кладовой вышел Черч и вопросительно уставился на Луиса. Кот держался поодаль: в последнее время Луис слишком часто его пинал.
— Тебе уже ничего не будет, — сказал Луис коту. — Ты сегодня сожрал целую банку консервов. Если тебе мало, пойди убей птицу.
Черч стоял и смотрел на него. Луис выпил половину банки и почувствовал, как пиво почти мгновенно ударило в голову.
— Ты ведь их даже не ешь, да? — спросил он. — Ты их просто убиваешь.
Черч ушел в гостиную, поняв, что еды ему не дадут, и Луис пошел следом за ним.
Ему почему-то опять вспомнилась строчка из песни: Раз-два, марш вперед!
Он уселся в кресло и снова посмотрел на Черча. Кот развалился на ковре перед телевизором и настороженно поглядывал на Луиса, вероятно, готовясь бежать, если Луис вдруг решит его пнуть.
Вместо этого Луис поднял банку с пивом.
— За Гейджа, — сказал он. — За моего сына, который мог бы стать художником, или олимпийским чемпионом по плаванию, или вообще гребаным президентом Соединенных Штатов. Что скажешь, говнюк?
Черч смотрел на него своими странными, мутными глазами.
Луис допил пиво большими глотками, отозвавшимися болью в горле, поднялся, сходил на кухню и взял из холодильника вторую банку.
И только допив третью банку, он впервые за этот день более-менее успокоился. Прикончив первую упаковку из шести банок, он подумал, что, наверное, все-таки сможет заснуть, где-нибудь через часок. Вернувшись от холодильника с восьмой или девятой банкой (он уже потерял им счет и ходил, заметно пошатываясь), он взглянул на Черча; кот спал на ковре — или притворялся, что спит. Мысль пришла в голову так легко и естественно, словно все время таилась в глубинах сознания и лишь ждала подходящей минуты, чтобы выйти на свет:
Когда ты собираешься это сделать? Когда ты похоронишь Гейджа на том филиале Клатбища домашних жывотных? И следом за ней:
Лазарь, иди вон.
Сонный, медленный голос Элли:
Учитель нам объяснил, что если бы он просто сказал: «Иди вон», — то, наверное, ожили бы все мертвецы на том кладбище.
Луиса пробрал озноб такой сокрушительной силы, что он действительно содрогнулся. Ему вспомнился первый день в садике Элли. Тогда Гейдж заснул у него на коленях, пока они с Рэйчел слушали восторженные рассказы Элли о миссис Берримен и «У старика Макдональда была ферма»; и Луис сказал дочке: «Сейчас я его уложу, и ты мне все расскажешь», — а когда он нес Гейджа наверх, у него вдруг возникло дурное предчувствие, и теперь он понял: еще тогда, в сентябре, где-то в глубине души он знал, что Гейдж скоро умрет. В глубине души он знал, что Оз, Великий и Узясный, уже где-то рядом. Да, это бред, идиотское суеверие, чушь… и чистая правда. Он знал. еще тогда. Луис пролил пиво себе на рубашку, и Черч устало приподнял голову — убедиться, что это был не сигнал к началу вечернего котопинания.
Луис вдруг вспомнил вопрос, который задал Джаду; вспомнил, как дернулась рука старика, сбив со стола две пустые бутылки. Одна из них разбилась. Даже не заводи разговор о подобных вещах, Луис!
Но ему хотелось о них говорить — или хотя бы думать. О Клатбище домашних жывотных. И о том, другом кладбище. Мысль была очень заманчивой. И в ней имелась своя логика, которую нельзя отрицать. Черч погиб на дороге; и Гейдж тоже погиб на дороге. Вот он, Черч, снова здесь — конечно, он изменился, в чем-то стал неприятным, но он здесь. Элли, Гейдж и Рэйчел нормально к нему относились. Да, он убивал птиц и мышей, но подобное поведение вообще свойственно кошкам. Черч ни в коем случае не превратился в коточудовище Франкенштейна. Во многом он остался таким же, как прежде.
Не ищи оправданий, шепнул внутренний голос. Он совсем не такой, как прежде. Это не кот, а ходячая жуть. Ворона, Луис… помнишь ворону?
— Боже правый, — произнес Луис вслух и не узнал собственный голос.
Боже правый, ну да, конечно. Самое время помянуть Господа не в романе о призраках и вампирах, а в самой что ни на есть реальной жизни. Господи Боже, о чем он думает?! О темном богохульстве, в которое ему не верится даже теперь. Хуже того, он сейчас лгал себе. Не просто искал оправданий, а именно лгал.
А в чем тогда правда? Ты так отчаянно хочешь правды и в чем же правда?
Ну, для начала хотя бы в том, что Черч больше не кот. Он похож на кота, он ведет себя как кот, но в действительности это лишь жалкое подражание. Люди этого не замечают, но могут почувствовать Луису вспомнился вечер, когда к ним в гости пришла Чарлтон. Это была небольшая предрождественская вечеринка. После ужина они все сидели в гостиной, и Черч запрыгнул к ней на колени. Чарлтон тут же его согнала, и ее губы скривились в безотчетной гримасе отвращения.
Подумаешь, большое дело. Никто не стал заострять на этом внимание. Но… Чарлтон и вправду скривила. Она почувствовала, что это не кот. Луис выпил пиво и пошел за следующей банкой. Если Гейдж так же изменится, когда вернется, это будет кошмар.
Он открыл банку и жадно выпил. Он и вправду напился, напился в хлам, и завтра он будет явно не в лучшей форме. «Как я хоронил сына с большого бодуна», бестселлер Луиса Крида, автора «Как я его упустил в самый ответственный момент» и ряда других работ.
