Аваддон думал о том же, но вслух не признавался.
— Господи, да святится имя Твоё, да будет воля Твоя… — Он произносил слова с хрипом, как после долгого бега, но с капитальной верой и упорством. — Да приидет царствие Твоё.
Мимо левого уха ангела просвистела сталь.
— Он тебя не слышит, — тяжело дыша, рассмеялся Агарес. — Ну, и где твой Бог? Ты же сам говорил, Он существует. Почему бы в критический момент Ему не прийти тебе на помощь? Вы только со святой водой против нас крутые. А отними крест — будете словно котята.
Демон еле успел уклониться, — ангел нанёс несколько рубящих ударов, тесня его к стене.
— Инквизитор грёбаный, — выругался Агарес.
Это была странная битва. Опытные и закалённые бойцы, они со стороны выглядели как новички, впервые зашедшие в фехтовальный зал. И Агарес, и Аваддон давно забыли, когда пребывали в состоянии обычных созданий, а не сверхсуществ. Прошло не так уж много времени, а они были измотаны до предела. Сражение свелось к редким тычкам в адрес соперника: сделавший выпад отходил в сторону и отдыхал там минут пять. «Да уж, Армагеддон, — кисло подумал ангел. — Нас, честное слово, пора в комедии снимать». Он ощущал, что силы на исходе. Шершавая рукоять меча содрала кожу, ладони кровоточили. Впрочем, демон также не являл собой пример утренней свежести.
Аваддон замер, опершись обеими руками на самурайский меч.
— Сражайся! — прохрипел Агарес.
— Хватит, — донеслось из-под маски. — Уже ясно — никому не победить.
— Похоже, что так, — легко согласился демон. — Тогда я приму твою капитуляцию.
— Ангелы не сдаются, — гордо сообщил Аваддон.
Агарес почесал в затылке окровавленной ладонью.
— Без вариантов, — сказал он. — Либо ты признаёшь себя побеждённым, либо бьёшься до конца. Примирения не будет, ты понимаешь? Сейчас или никогда. Честное слово, мне даже жаль, что здесь нет зрителей, как на гладиаторских боях. На нас делали бы ставки.
Демон блефовал. Он с удовольствием свалился бы сейчас на пол вместе с катаной. «Словно три вагона с иконами разгрузил, — мысленно вздохнул он. — Нет, эта реальность определённо хуже других — я без любой, даже завалящей чёрной магии, ну совершенно как без рук. Атеисты хреновы. Засунул бы им солнечную энергию по самое извините».
— Ладно, — сказал он вслух. — Если ты не хочешь сражаться, я убью тебя просто так.
— Ты не сможешь, — сухо прошелестела маска.
— Я-то? — удивился демон. — Я ещё как смогу. Ты олицетворяешь всё, что мне противно. Целомудрие, карамель, перьевые подушки и лампадное масло. Тебя очень легко убить.
— Целомудрие? — переспросил Аваддон.
— Ну… По крайней мере, у вас такой имидж, — вывернулся Агарес.
Он с трудом, дрожащими руками поднял меч.
— Защищайся или умри.
— Пожалуйста… — В голосе ангела слышалось сожаление. — Прекрати.
Демон замотал головой — с волос полетели красные капли.
— Нет. Я убью тебя. Сдавайся. Умирай. Делай что хочешь — я не остановлюсь.
Ангел, чувствуя саднящую боль, сжал в ладонях рукоять.
— Я прошу…
— Нет!
Агарес подался вперёд, вложив последнюю силу в выпад по направлению к горлу Аваддона. Тот, парируя удар, бросил лезвие навстречу демону… Ангел в изумлении ощутил, как сталь вошла во что-то мягкое. Разжав пальцы, он понял: Агарес сделал обманныйвыпад, не собираясь убивать его, играл в «поддавки». Демон с усилием вытащил клинок из своей груди и небрежно бросил на стеклянный пол. Меч зазвенел, словно колокольчик. Уронив собственную катану, демон смотрел на маску брата.
— Знаешь, а я бы в тебя попал… — произнёс Агарес и от души рассмеялся.
Изо рта демона пошла кровь. Он упал на колени, постояв так секунду, рухнул навзничь и больше не шевелился. По стеклу потёк тёмный ручеёк, собираясь в большую лужу.
Аваддон, шатаясь, прошёл на кухню. Снял маску и допил водку из горла. Его трясло.
«Я убил своего собственного брата, — мелькнуло в голове ангела. — Кто же я после этого?»
Ему захотелось как можно быстрее умереть — и позабыть бой в стеклянном зале. «Всё сотрётся из памяти, слава Господу… Но как бы мне запомнить, чтобы я при Армагеддоне взял Агареса в плен? Я не хочу больше убивать его… снова». Отперев дверь, Аваддон на лифте, а затем по лестнице поднялся на крышу дымчатого небоскрёба. Он медленно поднял голову, и в лицо ему ударил яркий свет сотен искусственных городских солнц.
…Ангел шагнул вниз — распластав руки так, словно это были крылья.
Глава последняя
Скотовод и земледелец
(Москва, 6 сентября — 19 октября 1812 года)
…Аваддон направлялся в Небесную Канцелярию со странным настроением. Его попросили зайти, туманно объяснив: имеется «красное задание». На жаргоне ангелов — это кого-то убивать. Умерщвлять на благо Небес Аваддону не слишком нравилось, но он понимал, что добро нуждается в защите. «Слово Божие ведь в принципе можно нести по-разному, — думал ангел, продвигаясь среди облаков. — Кто сказал, что пыточные инструменты не могут служить добру? Очень даже могут, если достаточно полежали в святой воде». Возможно, его новая мишень — серийный убийца или злой король. Резать таких — в Раю целая очередь желающих. А вдруг… у ангела захватило дух, — вдруг это заказ на САМОГО Наполеона? Боже, скорее бы узнать…
Он взялся за ручку двери, когда его окликнули.
— Аваддон?
Ангел обернулся. В конце облачного коридора, подсвечиваясь сиянием, стоял Иисус.
— Господи?
— Подойди на минуточку, сильвупле.
«Сразу видно, Господь вернулся из Европы, — подумал Аваддон. — Как погостит у дворянства, так сразу проскакивают французские словечки. Этот дурацкий французский — главная мода, пожалуй, со времён популярности латыни».
— Нет, латынь была популярнее, — небрежно махнул рукой Иисус, и ангел тихо проклял себя: надо же, всегда забывает о способности Божьей читать мысли. — Ничего, я читаю их крайне редко, случайно так совпало. — (Аваддон охотно провалился бы сквозь землю, но в данный момент он находился в облаках). —Так вот, я отменяю твоё задание. Тебе следует направиться на Землю и заняться куда более важными для Рая вещами.
— Убить Наполеона? — похолодел от предвкушения Аваддон. — Господи, да только скажи.
— Мне вообще любопытно, — с лёгким раздражением произнёс Иисус, — почему, едва я остановлю ангела, он сразу делает вывод, что его отправят на убийство знаменитой персоны? Я понимаю, в Раю сложно, — но ведь не до такой же степени!
