27
«Мама?»
Али подхватывает Мэгги на руки.
Кружит ее.
Волосы Мэгги щекочут ей щеку.
Мэгги кладет свою маленькую ладошку на руку Али.
Я скучаю по тебе, мама.
Али просыпается.
На ее руке ладонь Грегорио. Над ним висит ночь.
— Я кое-что нашел, — говорит он.
Застонав, Али с трудом поднимается с земли. Она словно пьяная. Недостаток сна и одновременно избыток сновидений. Таких ярких.
С тех пор как они шли по суше — выбрав этот туннель, который спиралью спускался под дно озера, — ее преследовали сновидения. Чаще всего Али видела Мэгги. Но появлялись также родители, ее учитель Дженьюри и другие. Все, кого она любила. Умершие.
Али не рассказывала о своих снах Грегорио. Прежде всего она не любила толкование снов, ставя его в один ряд с гаданием на кофейной гуще и астрологией. Али всегда сомневалась, что Бог говорит загадками. Кроме того, это было давно, когда в ней еще жила вера в Бога.
Али не хотела верить, что заразилась озерной болезнью. Она способна управлять собой. Это самое главное.
В ночи черные волосы Грегорио казались струйками жидкости.
— Сюда!
Он схватил рюкзак Али и повел за собой по разбитой тропе. Минут через десять опустился на колени и приставил фонарь к янтарно-желтому полу.
— Видишь их?
Десяток мертвых хейдлов в натеке кальцита под ее ногами, казалось, готовы встать и вырваться на свободу. Даже женщины выглядели свирепыми — обвисшие груди, растрепанные волосы, глаза альбиносов. У всех женщин отсутствовало несколько пальцев на руках. Али помнила этот обычай еще со времен плена. Умершему всегда отрезали несколько пальцев.
— Вот еще, — сказал Грегорио, и луч фонаря скользнул по гладкой поверхности камня. — Не меньше пятидесяти. И рабы. Люди.
Они пошли вдоль застывших фигур. Это были современные хейдлы — деградировавшие и жалкие. На некоторых сохранились остатки человеческой одежды — Али заметила «галочку» фирмы «Найк». Рабов держали голыми, в металлических ошейниках и кандалах.
— Эпидемия, — сказала Али. Ей еще никогда не приходилось воочию наблюдать за последствиями болезни. — Она распространялась очень быстро.
Они шли вдоль натеков кальцита, время от времени разглядывая жертв эпидемии через каменную линзу.
— Они убегали. От нас, от человеческого вторжения.
Почувствовав струи теплого воздуха, скользящие вдоль гладкой поверхности, Али подняла голову. И вдруг на нее обрушился шепот сотен голосов. Прислушавшись, можно было различить мягкие звуки и щелчки языка хейдлов. Затем ветер стих. Голоса умолкли.
Она посмотрела на Грегорио. Опустив голову, ее спутник внимательно разглядывал тела под ногами и явно не слышал шепот. Али испугалась.
«Неужели только я?»
Ей пришло в голову очередное объяснение. Возможно, у нее просто более тонкий слух. А голоса — это просто ветер, завывающий в далеком лесу из сталактитов и сталагмитов.
Вскоре застывшие в кальците беженцы остались позади. Тропа, извиваясь, шла вниз. Местами она была каменистой, со скользкими натеками кальцита. Древний мост был почти разрушен, и они с трудом прошли по самому его краю.
— Мы правильно идем? — спросил Грегорио.
— Наверное, — ответила Али. Три дня назад они привязали лодку к валуну и спустились в единственный туннель, отмеченный значком «алеф» и скрепленный подписями «АК» и «УМ». — Центр спирали находится там, я уверена.
Грегорио не стал возражать, но это не принесло облегчения. Потому что теперь направление им задавали такие далекие от реальности вещи, как сновидения и голоса, которые она приписывала свисту ветра. «Али в Стране чудес», — подумала Али.
— Еще день, и мы поворачиваем назад.
— Еще три дня, Александра, — поправил он, гордясь своей преданностью. — У нас хватит еды.
Грегорио взвалил на плечи большой рюкзак. В безмолвных туннелях Али слышала, как хрустят его травмированные колени футболиста. С каждым шагом хромота усиливалась, однако Грегорио ни разу не пожаловался. Шаг за шагом, подумала она, старуха загоняет своего жеребца.
Али хотела, чтобы это все закончилось. Забыть Айка, забыть Мэгги и отдать себя в руки этого мужчины. Еще не поздно начать новую жизнь. Она перешагнула сорокалетний рубеж, но вдруг у нее получится перехитрить судьбу и там, наверху, при свете солнца создать новую семью и стать другим человеком.
Нет, сначала нужно пройти этот путь до конца. Еще три дня. Потом она повернет назад и больше не будет оглядываться.
Тропа сузилась. Мосты становились все более шаткими и опасными. На стенах появились каменные утолщения, напоминающие наросты.
Они устроили привал под длинной, неровной завесой из мха. По прикидкам Грегорио, они спустились примерно на милю ниже озера. Он называл их маршрут квадратной бороздой. Час спустя Али проснулась от судорог в ногах.
— Александра? — Грегорио включил фонарь.
— Мои бедра, — простонала она.
— Молочная кислота, — заключил Грегорио. — Это все от спуска. Ложись на спину. Я тебя помассирую. — Он сделал строгое лицо. — Или умрешь.
Грегорио принялся разминать ей бедра. Спазмы ослабли.
— Можешь остановиться, — сказала Али.
— Еще немного. — Его ладони скользнули выше. — Ты еще напряжена.
Возможно, но боль прошла. Наоборот.
— Грегорио…
У нее не было сил сопротивляться ему.
— Не проблема. Чуть-чуть экзорцизма, и все. Я отгоняю злых духов.
— Прекрати, — сказала Али.
Он остановился. И ногу тут же свело судорогой. Грегорио возобновил массаж.
Ему невдомек, как сильно ее тело желало его. Она почувствовала исходящий от него мускусный запах.
— Подожди!
Не то чтобы ей нужны вино и розы или даже горячая ванна. Десять лет назад они с Айком довольствовались темнотой. Али забеременела в вечной ночи этих туннелей.
— Скажи, чего ты хочешь? — произнес Грегорио.
Главный вопрос. Чего она хочет? Любви, разумеется. И еще ребенка, если это возможно. От него. Только зачатого не в преисподней.
Достаточно было промолчать. Весь путь обратно они могли бы познавать тела друг друга. Одержать победу над тьмой.
Али села.
— Скоро, — сказала она. Не когда-нибудь. Скоро. — Я обещаю.
На пятое утро, после того как они покинули берег озера, узкая тропка исчезла. Туннель разветвлялся, а правый и левый проходы снова раздваивались. Никаких знаков не обнаружилось, и Али поймала себя на том, что пытается уловить легкий ветерок. Слава богу, что Грегорио царапал стены, словно арестант, отмечая каждый поворот, чтобы не заблудиться на обратном пути.
