Опасно? Не более чем сдаться на его милость и пойти по стопам своей матери!
Глава 23
Бройслав вошел в холл и остановился у столика, чтобы просмотреть оставленную для него корреспонденцию. Ничего примечательного, краем глаза заметил Гарика и сделал вид, что очень заинтересован периодикой.
Гарик плюхнул поверх газеты файл с бумагами:
— Почитай.
— Нет, — уставился на него, зная, что за досье принес друг. — Убери, когда попрошу, тогда и дашь.
— Почему?
— Потому что без комментариев. Где Лена?
— В малой гостиной, — отмахнулся. — К чему ты тянешь, Орион? Пару дней и ты устанешь от нее…
— Это она…
— Я понял, что ты себе вообразил! Но это обман, Бройслав!
— Факт. И не кричи. Что у вас случилось?
— Эта шала… — и замялся под предостерегающим взглядом Энеску. — Шалая, — поправился, недовольно поморщившись: еще не хватало повздорить с другом из-за какой-то стервы! — Она как бомба в этом доме!
— Что произошло, внятно выразить сможешь? — пошел в сторону гостиной, к Лене.
— Во-первых, она припадочная…
— Не понял, — обернулся, приостановился, с тревогой уставившись на Фомина.
— Истеричка! Устроила концерт…
— Почему?
— Потому что… — словечки были желчные и уничижительные, а что-либо пристойное на ум не шло, и Гарик замялся, подыскивая нужные определения. — Бестия, одним словом, вздорная неврастеничка.
— А причина?
— Характер у нее как у километра колючей проволоки!
— Нервничала?
— Капризами достала! — Гарика выводило из себя спокойствие Бройслава и он не мог понять, отчего тот воспринимает как данность эскапады своей пассии.
— Если женщина нервничает, она не контролирует себя. Я тебя и спрашиваю, почему она нервничала? — качнулся к Фомину с обвиняющим видом. — Я оставил Лену на тебя с четким указанием: присмотреть за ней. А что это значит, друг мой? Правильно, быть терпимым, вежливым, помочь ей, подсказать, что не знает, успокоить, если надо.
Гарик рот открыл от возмущения: он что, знал, что девка истерить начнет? Его нянькой приставил?
— Орион я!… - начал возмущенную оду и закончил на полуслове, услышав вкрадчивый голос Бройслава:
— Гарик, я за нее голову сверну любому, и тебе, в том числе.
Ну, дела!
— Бройслав, она сука, каких мало, — качнул головой, цедя слова. — Я не нанимался за стервами присматривать и за пульс держать, выведывать, отчего лапочки коготки выпускают…
— Ну, и дурак! — рыкнул мужчина.
— Стоп! — выставил ладонь Гарик, сообразив, что разговор чреват катастрофой для них обоих — судя по взбешенному виду Энеску, тот готов устроить драку и выгнать друга в шею. — Мы ссоримся? Из-за бабы? Этой?
Бройслав с трудом взял себя в руки и, в упор уставившись на Фомина, заявил:
— Послушай меня Гарик, мне плевать, как ты к ней относишься, плевать что думаешь, но если эти мысли выйдут наружу и как-то заденут ее, если твое отношение навредит ей, я… живьем тебя зарою.
— Орион?… Ты?… Ты мне угрожаешь? Из-за этой? — не поверил мужчина, нахмурился, не понимая, что происходит.
— Я люблю ее. Через пару дней она станет моей женой и будет жить здесь!
— Любишь? — растерялся и испугался Гарик: сутки гостья в доме, а уже столько неприятностей. — Когда же успел-то?
— Много веков назад, — бросил и пошел дальше.
— А она? — поплелся за ним мужчина, чувствуя себя идиотом.
— И она.
— Поэтому меня соблазняла?
— Не правда.
— Какой смысл мне врать?!!
Бройслав развернулся и, в сердцах схватив друга за грудки, впечатал в стену:
— Когда женщина нервничает, она способна на самые безрассудные поступки. Ты должен был понять, отчего она нервничает, и успокоить ее. Я просил тебя посмотреть за ней, надеялся как на брата, а что сделал ты? — процедил ему в лицо, белый от гнева.
— Я не обязан нянчиться с… всякими.
— Тогда, какого черта ты здесь делаешь?!
Мужчины смотрели друг на друга и каждый понял — еще минута и в горячке они совершат непоправимое. Бройслав выпустил Гарика, тот потоптался, расстроенный происходящим и сказал:
— Ладно, допустим…. Я в чем-то виноват, она, ты…
— Начнем все сначала, — предложил Бройслав. — Просто на будущее будь умнее и не заводись, а попытайся понять, отчего Лена беспокоится.
— Предлагаешь освоить профессию женского психолога? У меня на час терпения не хватило. Она достала меня со шмотками, устроила кавардак, приставала, потом давай твой телефон требовать, спрашивать, с охраной ты или нет. Какая ей разница?!
Бройслав улыбнулся — все встало на свои места. Он развернулся и пошел в гостиную.
— Бройслав?…
— Пусть накрывают обед, — бросил, не обернувшись. — С Леной я разберусь.
Как не крепись и не уверяй себя, что я смогу, что я сильнее, тоска — гадюка сердце бередит, лишая последних сил крепиться. Чтоб отвлечься от лишних мыслей, я принялась исследовать комнату. Меня привлек секретер XVIII века, а любопытство заставило заглянуть внутрь, где, к своему удивлению, я обнаружила раритетные издания усопших поэтов древности: Петрарка, Сафо, Вийон, Ронсар. Бройслав читает стихи?
Похоже — книги с лентами закладок. Взяла одну, открыла наугад:
— "До той поры как в мир любовь пришла
И первый свет из хаоса явила —
Несозданны кишели в нем светила
Без облика, без формы, без числа"…
Прочла с трудом — французский не мой конек.
И тут же услышала тихое на русском:
— "Так праздная темна и тяжела во мне душа безликая бродила,
Но вот любовь мне сердце охватила, его лучами глаз твоих зажгла", — Бройслав обнял меня за плечи и заглянул в глаза с нежной улыбкой.
— "Очищенный, приблизясь к совершенству,
дремавший дух доступен стал блаженству.
И он в любви живую силу пьет.
Он сладостным томится притяженьем.
Моя душа, узнав любви полет, наполнилась и жизнью и движеньем"… Пьер Ронсар.
И коснулся моих губ поцелуем, отбирая ненужный томик. Он шлепнулся на пол, не достигнув секретера, и тут же был забыт, а с ним мои волненья и печали, метанья, планы. Я видела глаза Бройслава, чувствовала тепло и крепость его объятий, жар поцелуя — я сдалась, прижалась к его груди.
Так и стояли обнимаясь — слов не надо, все они пусты, и словно сказаны давно, и клятвы верности произнесены.
Он жив, со мной, а остальное стало как-то и неважно.
— Гарик сказал, ты была расстроена. Это из-за моего отсутствия?
— Не-ет…
Попыталась отстраниться, спрятать глаза.
Боже мой, я веду себя с ним как девственница! Осталось еще покраснеть от смущения!
