— Что стряслось? Представление пришлось вам не по вкусу?
— Оно было… неплохое, — отмахнулся я от мальчишки.
— Оно показалось вам недостаточно странным? — не унимался он.
Теперь все наше внимание было приковано к нему.
— Что ты сказал? — спросила Эмма.
— Уэйклинг и Рукери, — произнес он, махнув в дальний конец площади. — Вот там настоящеепредставление.
С этими словами он подмигнул нам и нырнул обратно в палатку.
— Загадочный мальчик, — прокомментировал Хью.
— Он сказал «странным»? — уточнила Бронвин.
— Что такое Уэйклинг и Рукери? — спросил я.
— Это место, — ответил Гораций. — Где-то в этой петле, по всей видимости.
— Возможно, это перекресток двух улиц, — предположила Эмма.
Она немедленно подняла полу шатра, чтобы уточнить у мальчика, что он имел в виду, но тот уже исчез.
Поэтому мы снова начали проталкиваться сквозь толпу, направляясь туда, куда показал мальчик. Все наши надежды вдруг оказались связаны с парой улиц с такими странными названиями, что само их существование вызывало большие сомнения.
* * *
Всего в нескольких кварталах от площади шум толпы внезапно стих, сменившись промышленным лязгом и грохотом, а запах жареного мяса и конского навоза вытеснила куда худшая вонь, происхождение которой определить было невозможно. Мы пересекли закованную в желоб реку стигийской слякоти и оказались в районе фабрик, работных домов и целого леса труб, изрыгающих клубы черного маслянистого дыма. Именно тут мы и обнаружили улицу Уэйклинг. Мы шли вдоль нее, высматривая улицу Рукери, пока не уперлись в открытую сточную канаву, которая, по утверждению Еноха, именовалась рекой Флит. Пришлось развернуться и идти в обратную сторону. Когда мы прошли мимо того места на улице Уэйклинг, где вышли на нее, она начала петлять и извиваться. Фабрики и работные дома съежились, превратившись в приземистые конторы и безликие здания без вывесок. Казалось, кто-то специально позаботился о том, чтобы сохранить анонимность всех этих построек.
Дурное предчувствие, не покидавшее меня уже несколько часов, внезапно обострилось. Что, если это засада? Что, если нас специально заслали в эту заброшенную часть города, чтобы разделаться с нами подальше от любопытствующих взглядов его обитателей?
Улица в очередной раз изогнулась, а затем резко выпрямилась, и тут я налетел на Эмму, которая шла впереди, а теперь неожиданно остановилась.
— Что случилось? — спросил я.
Вместо ответа она просто подняла руку и куда-то указала. Впереди, на Т-образном перекрестке, виднелась толпа. Тогда, над ярмарочной площадью, стояла удушающе липкая жара, многие же из этих людей кутались в пальто и шарфы. Они собрались вокруг какого-то здания и стояли, глядя на него снизу вверх в немом изумлении. Так же, как и мы сейчас. Само по себе здание не представляло собой ничего особенного. Оно было четырехэтажным, причем окна верхних трех этажей были узкими и закругленными, вызывая в памяти старые офисные здания. Вообще-то оно практически ничем не отличалось бы от соседних строений, если бы не одна крохотная особенность — оно было полностью покрыто льдом. Ледяная корка покрывала его окна и двери. Со всех выступов и подоконников, подобно острым клыкам, свисали сосульки. Из открытых дверей вывалились кучи снега, собравшиеся в огромные сугробы на тротуаре. Я подумал, что это здание накрыла метель. Вот только сделала она это изнутри.
Я присмотрелся к облепленной снегом табличке с названием улицы. УЛИЦА Р…КЕРИ.
— Я знаю это место, — вмешалась Мелина. — Это странные архивы. Тут хранится вся официальная информация о нас.
— Откуда ты это знаешь? — поинтересовалась Эмма.
— Мисс Дрозд хотела, чтобы я заняла место второй помощницы омбудсмена. [5]Экзамен очень серьезный и трудный. Я готовилась двадцать один год.
— Эти архивы так и должны быть покрыты льдом? — поинтересовалась Бронвин.
— Насколько мне известно, нет, — покачала головой Мелина.
— И еще здесь проходит ежегодное заседание Совета Имбрин, — добавил Миллард.
— Совет Имбрин заседает здесь? — удивился Гораций. — Это так скромно с их стороны. Я ожидал увидеть замок или что-нибудь в этом роде.
— Это здание не должно выделяться, — пояснила Мелина. — Ты вообще не должен его замечать.
— Они избрали не самый удачный способ спрятать свои архивы, — буркнул Енох.
— Я уже сказала, что обычно оно не покрыто льдом.
— Как, по-вашему, что здесь произошло? — спросил я.
— Ничего хорошего, — откликнулся Миллард. — Совершенно ничего хорошего.
Тот факт, что нам все равно придется подойти поближе и исследовать эту местность, ни у кого не вызывал сомнений. Однако это не означало, что мы должны врываться в здание с громкими ликующими криками. Мы наблюдали за всем происходящим издалека, не смешиваясь с толпой. Люди приходили и уходили. Кто-то подергал за дверную ручку. Дверь примерзла к косяку и не поддалась. Толпа немного поредела.
— Тик-так, тик-так, тик-так, — прошептал Енох. — Мы попусту теряем время.
Пробравшись через остатки толпы, мы оказались на обледеневшем тротуаре. От здания исходил такой холод, что нас бросило в дрожь и мы поспешно сунули руки в карманы. Бронвин изо всех сил налегла на дверь плечом, и та с треском слетела с петель. Впрочем, тут же оказалось, что она ведет в коридор, от стены до стены и от пола до потолка забитый льдом. Мутной голубоватой массой лед уходил вглубь здания. То же самое касалось и окон. Я отер иней со стекла одного из них, затем другого. За каждым я видел только лед. Казалось, этот ледник рождается где-то в сердце здания, и его замороженные языки стремятся проникнуть во все доступные отверстия и помещения.
В попытке проникнуть внутрь мы кружили вокруг дома и тщетно искали дверь или окно, не заблокированные льдом. Подобрав кирпичи и булыжники, мы били по льду, но он был почти сверхъестественно твердым. Даже Бронвин удалось проникнуть внутрь всего на несколько дюймов. Миллард пролистал «Истории» в поисках упоминания об этом здании, но так ничего и не обнаружил.
Нам оставалось только идти на риск. Мы окружили Эмму полукругом, заслонив ее от чужих взглядов, после чего она разогрела ладони и приложила их к стене льда, заполнившей коридор. Спустя минуту ее руки начали погружаться в лед, а талая вода лужами собралась вокруг наших ног. Но это таяние было мучительно медленным. Спустя пять минут она смогла углубиться только по локти.
