— Что это за тип у дороги... точнее, то, что от него осталось. Кто это?..
Дженсен напрягся. В ушах по-прежнему стоял звон, но ему показалось, что он услышал три хлопка.
Он повернулся к Хатчу:
— Это были...
Тот уже кинулся к дверям.
— Они самые, черт побери!
Дженсен побежал за ним. Хатч уже сидел за баранкой, и Дженсен втиснулся на переднее сиденье.
Хорошей новостью было то, что Льюис все же нашел эту пару, а плохой — что ему все же пришлось стрелять. Дженсен надеялся, что тот таинственный тип еще дышит.
Они сдали назад и вылетели на дорогу. Когда они снова проезжали мимо разбросанных останков Купера Бласко, Дженсен напомнил себе, что надо как можно скорее прислать сюда команду мусорщиков с пластиковыми мешками и собрать все, что осталось от старого засранца, — пока не потрудились местные хищники.
Когда они выскочили на дорожное полотно, Хатч резко остановил машину. На дороге кто-то корчился.
— Эй, никак это Льюис! — заорал Хатч. Он рывком распахнул дверцу, собираясь вылезать.
Дженсена обожгла тревога, когда, осмотревшись, он не увидел «краун-викторию».
— Машина исчезла! Проклятье! Они унесли ноги! Быстрей за ними!
— Но Льюис!..
— Этот идиот позволил им застать себя врасплох! Вот пусть сам за себя и отвечает!
— Да пошли вы все! — заорал Хатч. — Он один из нас. Несколько минут назад ты не хотел оставлять машину в кустах, а теперь хочешь бросить парня, истекающего кровью? Откуда ты такой явился? А что, если его найдут копы...
— Ладно, ладно! — Хатч был прав. — Тащи этот мешок с дерьмом на заднее сиденье.
Дженсен кипел гневом. Льюиса ранили и специально оставили здесь, чтобы он потерял время. Но если гнать изо всех сил, еще есть шанс перехватить беглецов.
Слабый шанс, но все же...
— У нас проблема.
Лютер Брейди был готов к этим словам. Звонок Дженсена по его личной линии, да еще в ранний час мог означать только неприятности. И притом серьезные.
— Излагай.
Когда Дженсен кончил повествование, желудок Брейди жгло изжогой.
— Ты должен был найти их.
— Чем я сейчас и занимаюсь. Но мне нужно вас кое о чем спросить. Вы столько времени провели наедине с этим парнем. Почему ваш кселтон так и не подсказал, что он жулик?
Этот вопрос поразил Лютера. Какая наглость! Как он смеет?
И все же... все же вопрос требовал ответа.
— Не знаю. — Лютер лихорадочно подыскивал убедительный ответ. Он попытался выиграть время признанием, что такая проблема существует. — У моего кселтона нет ответа, и я ровно ничего не понимаю. Такой кселтон, как мой, достигший Полного Слияния, должен был в мгновение ока сорвать с проходимца маску, но этого не случилось. Это совершенно невозможно... разве что...
— Что?
Брейди улыбнулся. Наконец он нашел объяснение. Просто потрясающее, с ума сойти.
— Разве что этот человек добился ПС. Полного Слияния.
— Это невозможно!
— Отнюдь. Сколько у нас храмов? Ты знаешь всех в мире, кто достиг ПС? Конечно нет. Он негодяй и мошенник с ПС. Это единственное объяснение.
— Но каким образом ПС может причинить вред церкви?
— Очевидно, его кселтон испортился. Если это могло случиться даже с нашим Первым Дорменталистом, то уж люди более мелкого масштаба от этого точно не застрахованы.
Пусть проглотит. Когда Купер Бласко стал опасен, точно такими же россказнями он кормил Дженсена и Высший Совет: кселтон ПД рехнулся, и в результате Бласко стал полностью неуправляем. Испорченный кселтон вызвал у него заболевание и отказывается его излечивать. Как человек, так и кселтон могут стать Противниками Стены.
Что бы там ни было, но они ему верили. Потому что хотели верить. Любое сомнение может разрушить фундамент, на котором зиждились их жизни. Они должны были верить...
— То есть вы имеете в виду...
Но Лютер уже был сыт по горло.
— Сейчас забудь о нем! Меня куда больше волнует Грант, чем этот проходимец и его мятый кселтон! Она уже пыталась залезть в дела церкви, а теперь, можно ручаться, все знает. Ну, почти все. Она не может знать об Опусе, потому что и Бласко ничего не знал. Ноомри, это черт-те что! Вокруг хижины валяются части тела, а у этой разгребательницы грязи на руках запись рассказа Бласко... и как знать, что он там ей наговорил. Мы должны остановить ее прежде, чем она откроет рот.
— Чем я и занимаюсь. Отправлю в хижину команду чистильщиков. Они уберут то, что надо убрать, а остальное сожгут. Что же до записи... разве мы не можем сказать, что она поддельная?
— Когда будет проведен сравнительный анализ записи и голоса Бласко на одной из наших учебных лент, нас сразу же объявят лжецами. Ее надо остановить, Дженсен.
— Знаю. Я...
— Я сказал — остановить! Что бы там ни было, я не хочу больше слышать об этой бабе! Ты меня слышишь?
— Чисто и громко.
— Найди ее.
Лютер повесил трубку и встал с постели. Сна больше ни в одном глазу. Он направился в кабинет, сел за стол и нажал кнопку, открывающую доступ к глобусу.
В полутьме кабинета мерцали и переливались огоньки. Когда Лютер глядел на них, ему хотелось плакать.
Так близко. Он так близок к завершению Опуса Омега; еще немного — и все поставленные цели будут достигнуты. Он уже видел завершение пути. Год... Ему нужен всего лишь год. Пока все шло так гладко...
До сегодняшнего дня.
Черт бы побрал эту журналистку! Катастрофа. Купер Бласко, наш обожаемый ПД, оказывается, не покоится в летаргическом сне, а сидит под замком да еще несет в себе бомбу... которая и разорвала его на куски.
Конечно, церковь будет все отрицать, но запись разоблачит ее.
Лютер застонал и закрыл глаза, когда перед его мысленным взором предстали картины бедствия: члены церкви толпами бегут из нее, вербовка новых остановилась на мертвой точке, поток доходов превратился в жалкую струйку.
Доходы... ему нужны деньги, много денег, чтобы приобрести последнее владение. Пусть даже владельцы отказываются продавать его. Но не могут же они всех спихивать под поезд подземки.
Все четко рассчитано. Завтра вечером новая колонна будет захоронена в бывшем владении Мастерсонов.
Если же эта баба опубликует разоблачения Бласко, колонна может стать последней.
Лютер грохнул кулаком по столу. Он не может допустить, чтобы какая-то паршивая бабенка угрожала величайшему проекту в истории человечества.
Да, именно так! В истории человечества.
Ибо Опус Омега начался не с Лютера Брейди. Да, сначала он так и думал, но скоро убедился в обратном. Он запомнил тот день в Англии, когда стал вскрывать клочок вересковой пустоши, прикупленной в Йорке. В гуще зарослей сорняков он нашел свободный участок и решил, что тут отличное место для погребения колонны. Но, врывшись в податливую почву всего лишь на несколько футов, его команда наткнулась на верхушку каменной колонны. Когда они обкопали ее, Лютер потрясенно уставился на символы, вырезанные на ее гранитных боках, — точно такие же были и на той бетонной колонне, которую он подготовил для этого места.
