Она увидела, что с другой стороны к входу в Корн-билдинг приближаются возвращающиеся после перерыва Курт и Рода. Четверка встретилась возле видавших виды вращающихся дверей студии звукозаписи. Рода с откровенным любопытством окинула Билла с ног до головы оценивающим взглядом.
– Билл, это люди, с которыми я работаю, – сказала Рози. Вместо того чтобы утихнуть, жар продолжал нарастать, подкрадываясь к щекам и раскрашивая их ярким румянцем. – Рода Саймонc и Куртис Гамильтон. Рода, Курт, это...
На короткое, черное, как бездонная пропасть, мгновение она забыла, совершенно забыла, как зовут человека, который успел стать для нее таким значительным и близким. Затем, слава Богу, имя всплыло в сознании.
– Билл Штайнер, – закончила она.
– Приятно познакомиться, – произнес Куртис, пожимая руку Билла. Он бросил взгляд на здание, очевидно, уже видя себя с наушниками на голове.
– Друг Рози – мой друг, как говорится в пословице, – объявила Рода, протягивая руку. Тонкие браслеты на запястье слабо звякнули.
– Рад повстречаться с вами, – сказал в ответ Билл и снова повернулся к Рози. – Надеюсь, наша поездка в субботу не отменяется?
Помедлив секунду, она утвердительно кивнула.
– Заеду за тобой в половине девятого. Не забудь одеться потеплее.
– Хорошо.
Она почувствовала, как горячая волна, от которой вдруг потвердели соски, а в кончиках пальцев возникло острое покалывание, заливает все тело. Его взгляд снова попал на горячую красную кнопку, но в этот раз в ее реакции было больше радости, чем страха. Она неожиданно ощутила непреодолимое желание – смешное, но удивительно сильное – обхватить его обеими руками... затем ногами... а потом просто забраться на него, как на дерево.
– Ну что ж, тогда до встречи, – произнес Билл. Склонившись к ней, он чмокнул ее в уголок губ. – Рода, Куртис, приятно было познакомиться.
Он повернулся и зашагал прочь, насвистывая.
– Не сочтите за дерзость, Рози, у вас прекрасный вкус, – покачала головой Рода. – Какие глаза!
– Мы всего лишь друзья, – неуклюже соврала Рози. – Я познакомилась с ним...
Она не договорила. Внезапно все объяснения обстоятельств знакомства с Биллом показались ей чрезвычайно сложными, не говоря уже о том, что свидетельствовали они далеко не в ее пользу. Она пожала плечами и нервно засмеялась.
– Ну да вы сами понимаете.
– Как же, как же, – подтвердила Рода, провожая взглядом удаляющегося Билла. Затем повернулась к Рози и восторженно захохотала. – Конечно, понимаю. В груди такой старой развалюхи, как я, лишившейся даже внешних признаков женственности, до сих пор бьется сердце истинного романтика, который верит, что вы и мистер Штайнер будете только очень хорошими друзьями. Впрочем, вернемся к нашим баранам. Вы готовы?
– Да, – сказала Рози.
– И теперь, когда вы... скажем, привели свои личные дела в относительный порядок, смеем ли мы надеяться на некоторый прогресс в профессиональном отношении?
– Я уверена, что теперь дело пойдет на лад, – заявила Рози и не ошиблась.
В тот четверг перед тем, как отправиться спать, Рози снова воткнула шнур недавно купленного телефона в розетку и позвонила Анне. Она спросила, не появились ли какие-нибудь новые сведения, не видел ли кто-нибудь Нормана в городе. В ответ на оба вопроса прозвучало категорическое нет, Анна заверила ее, что все в порядке, и в качестве утешения добавила набившую оскомину пословицу, гласящую, что отсутствие новостей – тоже хорошая новость. У Рози имелись свои сомнения в истинности последнего постулата, но она сочла за лучшее придержать их при себе. Вместо этого она, запинаясь, принесла Анне соболезнования по поводу гибели ее бывшего мужа, размышляя, есть ли у мисс Хорошие Манеры правила поведения в подобных случаях.
– Спасибо, Рози, – откликнулась Анна. – Питер был странным и трудным человеком. Он любил людей, но его самого любить было трудно.
– Мне он показался очень милым.
– Я так и думала. Для посторонних людей он являлся воплощением доброго самаритянина. Для семьи и тех, кто пытался войти в число его друзей, – а как вам известно, я принадлежала и к тем, и к другим, – он скорее был левитом. Однажды во время ужина, устроенного в честь Дня Благодарения он схватил со стола жареную индейку и запустил ею в своего брата Хала. Точно не помню, из-за чего, собственно, возник спор между ними; если не ошибаюсь, они обсуждали не то ООП, не то Сезара Чавеса. Обычно все скандалы между ними возникали на почве этих двух тем.
Анна вздохнула.
– В субботу днем соберется кружок поминовения – мы рассядемся на складных стульях, как пьяницы на заседании общества «Анонимные алкоголики», и будем говорить о нем по очереди. Во всяком случае, я думаю, что все сведется к разговорам.
– Выглядит довольно необычно и мило.
– Вам так кажется? – спросила Анна. Рози представила, как ее собеседница удивленно вскинула брови в своей высокомерной манере и стала еще больше похожа на Мод. – Мне все это представляется довольно глупым мероприятием, но, возможно, вы правы. Как бы там ни было, некоторое время пикник обойдется без моего присутствия, но я приеду позже, покинув кружок без особого сожаления. Хотя, конечно же, несчастные женщины нашего города потеряли в его лице настоящего друга, а это большая утрата.
– Если его убил Норман...
– Ну вот, вы опять за свое. Я знала, что этого не миновать. Поверьте, мне приходится иметь дело с женщинами, которых сгибают, ломают, комкают и коверкают миллионами разных способов на протяжении нескончаемых лет, и мне известно, что у них развивается комплекс мазохистского величия. Один из типичных синдромов пострадавшей женщины наряду с нелюдимостью и депрессией. Помните взрыв космического корабля «Челленджер»?
– Да... – Рози была заинтригована и не понимала, к чему клонит Анна, но катастрофу она помнила хорошо.
– В тот же день ко мне прибежала женщина – вся в слезах. На руках и щеках у нее были красные отметины: она щипала и била себя. Она заявила, что эти замечательные отважные мужчины и милая женщина-учительница погибли из-за нее. Когда я спросила, почему она так считает, посетительница объяснила, что написала не одно, а целых два письма в поддержку программы запуска пилотируемых космических кораблей, одно в «Чикаго Трибьюн», второе – члену палаты представителей от их штата. Дело в том, что через некоторое время пострадавшие женщины начинают автоматически принимать на себя вину. И не только за что-то конкретное – за все.
Рози вспомнила Билла, который провожал ее до Корн-билдинга, обнимая за талию. «Не говори, что ты виновата, – сказал он. – Не ты ведь создала Нормана».
