— Мне жаль, — сказала я.
— Нет, не жаль.
— Да, я не сожалею, что тебя заперли, в то время как нас накрыло ардером, — уточнила я.
— При дворе Белль Морт, когда высвобождался ардер, мне позволяли поиграть с кем-нибудь, пока они занимались сексом.
Я уставилась на нее, не зная, что на это ответить.
— Она не имела в виду игру, Анита, — сказал Дамиан.
Я повернулась к нему.
— А что она имела в виду?
— Они позволяли ей пытать кого-то там, где никто не мог помешать ей или ее жертве.
— Я полагала, что ты лишь раз посетил двор, — заметила я.
— Одного раза было достаточно, — ответил он.
Он смотрел на маленькую вампиршу, и даже за черными глазами и пустотой очень старого вампира там было что-то еще.
— Ты же не был ее жертвой, — сказала я.
— Нет, не был.
— Но был его друг, — сказала Валентина. — Я слышала, что твой Мастер отправил его на солнечный свет, пока он не сгорел дотла.
Дамиан застыл рядом со мной, и я тронула его за руку. Смерть его лучшего друга и соратника была одним из худших его воспоминаний.
— Нам нужна комната, Валентина.
Она спрыгнула с кресла, приподняв подол своего розового платья, и подошла к нам. Темные кудри обрамляли ее вечное личико. Она остановилась, глядя на Дамиана.
— Мне понравился твой друг. Глупо было убивать его так. Я бы держала его в большей безопасности.
Рука Дамиана сжалась в моей руке. Я поинтересовалась:
— Что же делал Бартоломе после того, как он запер тебя в гробу?
Она посмотрела на меня, прищурившись.
— Почему твои глаза полностью темные?
— Новая сила, — ответила я.
Либо ее удовлетворил ответ, либо ее это не волновало.
— Бартоломе сделал то, что и всегда. Пошел искать женщину. — Она закатила глаза, и в этом жесте было больше от подростка, чем во всем остальном, что она делала. — Он теперь с ней. Она, кажется, совершенно одурманена им.
— Кто это? — поинтересовалась я.
— О, я не знаю ее имени, и мне все равно. Она не будет со мной играть. — Она обхватила своей маленькой ручкой палец Никки. — Ты ведь тоже со мной больше не играешь, да?
— Потому что ты жульничала, — сказал он.
— Но нам могло бы быть так весело, — сказала она, потянув ручку и размахивая ей, как ребенок.
— Я что-то пропустила? — поинтересовалась я.
— Ты знала правила, и ты их нарушила. — Он взял ее за плечо, чтобы забрать свою руку, но не позволить ей при этом упасть.
Она топнула своей маленькой ножкой, уперев руки в бедра; это могло бы выглядеть мило, если бы не ее глаза, утонувшие в коричневом огне, как у любого вампира, когда он теряет контроль, или проявляется его сила.
— Куче оборотней нравится боль. Ты мог бы помочь мне это сделать.
— Они наслаждаются болью ради удовольствия, но ты от этого не тащишься. Чтобы получить удовлетворение, тебе нужно причинить им настоящую боль.
Я переводила взгляд с одного на другую. Должно быть, на моем лице что-то отразилось, потому что она произнесла:
— Если бы я была уверена, что ты не проболтаешься Мамочке, я бы ничего не сказала.
— Теперь мне придется сказать ей, — отозвался он.
— Кто-нибудь, объясните мне, что происходит, — встряла я.
— Ты знаешь, что она была палачом Белль Морт, — сказал Никки.
— Знаю, — кивнула я.
— Она узнала, что я был следователем, прежде чем пришел сюда. Она хотела обменяться впечатлениями.
— Следователь — это эвфемизм для палача, так?
— Да, но согласно моим представлениям, это — просто работа. В то время как для малышки Ви это — страсть. Ее единственная страсть.
Его слова свидетельствовали о том, что он понимал ее лучше, чем другие. Он осознавал ее настоящую надломленность.
— Угу, — сказала я.
— Она хотела, чтобы я помог ей, соблазнив кое-кого из оборотней на жесткий секс, а затем она помогла бы мне поиграть с ними, но ее идея игры такова, что наслаждаться этим не смог бы даже ебаный мазохист.
— Они исцелятся, Никки. Они исцелятся, если я не буду использовать серебро, — сказала она, ее руки по-прежнему были на талии, а на лице застыло сердитое выражение идеальной маленькой девочки.
— Когда она поняла, что я не стану помогать ей заманивать оборотней для пыток, она попыталась поиметь мои мозги.
— Готова поспорить, у нее не вышло.
— В нем слишком много тебя, — скривилась Валентина. И снова топнула ногой. — В его уме не осталось места ни для кого больше, в большинстве их умов. Ты такая же, как Белль Морт, Анита. Ты заполняешь их так, что они думают только о тебе, но она отдавала их мне, когда они не слушались или приводили ее в бешенство. Там мне было веселее.
— Я не заставляла тебя здесь оставаться, — сказала я.
— Нет, мы должны помочь Стивену и Грегори. Мы должны заплатить за то, что напугали их. — Она перестала дуться, и ее лицо стало серьезным.
Она и Бартоломе пытались взять кровь у близнецов, но кормление для линии Белль всегда сродни сексу, и мысль, что на них будет кормиться вампир-ребенок, напугала Стивена и Грегори. Это слишком напоминало им собственное прошлое с их сексуально извращенным отцом. Когда они обнаружили, почему близнецы их настолько боятся, они перестали их мучить и остались в Сент-Луисе, чтобы как-то исправить положение. Прошло два года, и дети-вампиры до сих пор пытались найти способ, чтобы очистить свою совесть в отношении братьев. Сейчас, конечно, они не могли вернуться ко двору Белль, потому что и она, и двор были в бегах.
— Если бы ты только позволила убить их отца, — начала она.
— Врач Стивена считает, что ему необходимо лично разобраться с отцом. Так что, если ты убьешь его, это лишь причинит ему вред.
— Я знаю, — она вздохнула — и поэтому мы оказались здесь в ловушке. По крайней мере, у Бартоломе будет любовница, а у меня до сих пор ничего нет.
— Я никогда не знаю, что тебе сказать, Валентина. Я не могу позволить тебе пытать людей.
— Можешь, но не дашь, — сказала она. Она вскинула свои крошечные руки в воздухе в жесте, не соответствовавшем ее возрасту, и потопала к двери. Ее руки были немного малы для дверной ручки, но она распахнула дверь так сильно, что та врезалась в стену.
