Вот только исполинский топор с зазубренным лезвием на плече «старпера» не очень-то вязался с почти готовым образом. Когда я видел это орудие декапитации бегемотов в прошлый раз, на идеально заточенном лезвии не наблюдалось даже малейшей зазубрины. Связать воедино этот факт с недавним воплем, так кстати отвлекшим внимание упырицы, не составило особого труда.
Теперь пришел мой черед улыбаться. Неловко орудуя обрубком языка, я прошамкал: - у шо, Яшшеш метф?! – Кеша скептическим взглядом окинул мою ношу и, по-еврейски, ответил вопросом на вопрос. – Ты Платоша, что-то не в себе. Говоришь, как будто полный рот дерьма набрал. И девку полудохлую опять где-то раздобыл. Небось, ко мне ее тащить собрался? Не слишком ли часто?!
Я ошеломленно молчал. Напитанное силой выпитой из нежити тело восстановилось так быстро, что проверить функционирование языка мне просто не приходило в голову. За сегодняшний день на мне без следа заживали куда более серьезные травмы. К тому же, во рту ничего уже не болело, да и разговаривать было особо не с кем. Осознание того, что на месте части моего тела теперь находиться отчаянно зудящая наспех зарубцованная культя, было шокирующим.
До Кеши наконец-то дошло, что интеллигентного диалога у нас не получиться и старик со вздохом продолжил: - Ушел от меня паршивец. Силен оказался. Неожиданно силен. Пожалуй, мне бы пришлось лихо, если б он в полной силе был.
Наг на секунду задумался, хитро улыбнулся и продолжил: - Ты, Платончик, идиот, притом идиот буйный, но в хозяйстве полезный. Выпить Черного Барона, как стакан портвейна, - не ожидал от тебя такой прыти! А сейчас расскажи, что за тварь у тебя на плече? И почему голышом?
На нас, хитрых еврейцев, где сядешь – там и слезешь. Кеша мне сам это не раз напоминал. Пришло время продемонстрировать ему жидовскую натуру и увильнуть от неудобного разговора. Я широко открыл рот и показал туда пальцем: - мол, не в состоянии сейчас разговоры с тобой разговаривать. С инвалида какой спрос?! Тем более, с такого «полезного в хозяйстве» инвалида!
То есть, разговаривать я, конечно, мог. Но не хотел, и особенно не хотел сейчас посвящать учителя в подробности своего боя, закончившегося банальным изнасилованием. Стерпеть неизбежные насмешки Кеши было бы затруднительно и в обычном состоянии. А сейчас, когда все мое существо кипело и пузырилось от яростной силы, его издевательства неизбежно приведут к драке. Второй раз за день получать от Нага по голове, тем более, топором, мне совсем не хотелось.
Иннокентий Леонидович тем временем изучал мою добычу. Его деловитый подход свидетельствовал о крепких крестьянских корнях, неизжитых за десятилетия йогической практики. Ощупав экс-Златовласку от кончиков пальцев ног до макушки, он не приминул не только заглянуть ей в рот и пересчитать зубы, но и внимательно исследовать остальные «физиологические отверстия».
Не удовлетворившись увиденным, Кеша вытащил из кармана большую лупу и, широко оттянув веки девушки, произвел с ее помощью офтальмологическое обследование. Его собственные глаза вновь разгорелись, очевидно, выполняя роль подсветки, в этом импровизированном офтальмоскопе.
Было заметно, что Наг тоже испытывает легкое недоумение по поводу природы твари. Озадаченно хмыкнув, Кеша наконец прекратил свои затянувшиеся пассы над обнаженным женским телом и, достав из-за пазухи небольшой угольно-черный сверток, сунул его мне: - Разверни мешок и упакуй в него бабу. Ты и так сейчас на опасного психа похож, а с такой ношей на плечах….
Я не стал возражать и молча выполнил приказ. Хоть Кеша и сам сейчас смотрелся не менее экзотично, но отчасти был прав: - разгуливать со стреноженной голой девкой по тихим дачным улочкам не стоило.
Сверток, при внимательном рассмотрении, и впрямь оказался мешком, причем сшитым из очень тонкой и удивительно прочной ткани. Тело девушки вошло в него настолько плотно, что мне пришлось приложить немалые усилия, упаковывая свою добычу. Догадываясь, для кого он изначально предназначался, я с вопросом поглядел Кеше в глаза. Старик без труда прочитал мои мысли.
– Потом. Яцек может быть неподалеку. – Наг развернулся и, с пугающей легкостью закинув свой устрашающий колун на плечо, широким шагом направился в сторону железной дороги. Мне ничего не оставалось, как подхватить свою ношу и следовать за учителем.
Его тело задрожало, слегка расплываясь в воздухе, и через мгновение оказалось метрах в пятидесяти от меня. Иннокентий Леонидович использовал хотьбу силы, явно не собираясь давать мне скидку на усталость после боя. Надо отдать ему должное, ходил старик намного быстрее, чем я мог бегать.
Спокойствие холодной волной затопило меня. Было удивительно, насколько быстро улетучивалась моя агрессивность и жажда крови от одного только присутствия учителя. Все силы сосредоточились на непростой задаче: - не отстать от Кеши.
Видение давалось мне почти без усилия. Я сфокусировался на Наге и, как всегда был ошеломлен увиденным. Иннокентий Леонидович в своем истинном облике - зрелище одновременно завораживающее и пугающее. Долговязая и костлявая в обычном мире фигура сейчас виделась как массивный, подобный трехметровому угольно-черному айсбергу, монолит, рассекающий сияющие нити светимости Земли.
Его перемещение походило на неотвратимое движение атомного ледокола, с легкостью проламывающего метровые льды северных морей. Я «ухватил» своим видением Кешу за «инверсионный след», оставленный его энергетическим телом и перенесся за ним. Как щенок, ухвативший суку-мать за хвост.
Мгновение спустя я понял, от кого пришел только что мелькнувший в сознании карикатурный образ и тут же «отцепился» от учителя. Да и нужды в таком буксире больше не было. Получив от Кеши первичный импульс, я уже легко находил зацепки для видения самостоятельно, перенося тело от одного «маяка к другому».
Мы бесшумно скользили во тьме, сливаясь с тенями и проскальзывая мимо освещенных редкими фонарями пятен. Теплый ветер дул навстречу, принося с собой пряный букет ароматов ночи. Ночь по-прежнему пахла страстью. В кустах так же, как и пару часов назад, заливались цикады, празднуя бесчисленные свадьбы, с истошными воплями любили друг друга лягушки в придорожных канавах.
Мало уступая земноводным в накале любовного томленья, разгулявшиеся дачники шумели и веселились за почти прозрачными для моих обострившихся чувств стенами своих домов. Все было по-прежнему и ничто не осталось неизменным. За то недолгое время, пока продолжалась схватка с демоницей, я и вправду потерял девственность. Или наивность. А может, что-то еще, для чего и имя подобрать трудно. Что-то необъяснимое, заставляло меня воспринимать до этой ночи женщин как неких волшебных, почти сверхъестественных существ.
