Доусон приближался.
Лавелль отвернулся от окна.
Он прошел по темной комнате к комоду.
Из верхнего ящика вынул автоматический "кольт" 32-го калибра.
Доусон приближается? Отлично. Пускай идет.
Ребекка села на скамью и закатала правую штанину джинсов: пора было заняться ранами. Они кровоточили, но, похоже, обойдется без сильной потери крови. Джинсы все-таки защитили ее от когтей и клыков — ни артерии, ни вены задеты не были.
Молодой священник отец Валоцкий присел перед ней на корточки. Вид ран явно испугал его.
— Как это случилось? Кто это сделал?
— Гоблины! — Пенни и Дэйви ответили в один голос так, словно устали объяснять одно и то же.
Ребекка стянула перчатки, на правой руке у нее краснел свежий след от укуса: четыре глубоких прокола.
Они были бы еще глубже, если бы не перчатки.
Два укуса были на левой руке, один — свежий, другой — еще из дома Фэй.
Отец Валоцкий спросил Ребекку:
— Почему у вас кровь на шее?
Он мягко отклонил голову Ребекки, чтобы рассмотреть царапину на подбородке.
Она сказала:
— Ерунда. Немного жжет, но это несерьезно.
— Я думаю, вам необходима медицинская помощь. Пойдемте.
Ребекка опустила штанину джинсов.
Отец Валоцкий помог ей подняться.
— Лучше отвести вас в дом пастора.
Она решительно отказалась:
— Нет, не надо.
— Это совсем рядом.
— Нет, мы останемся здесь.
— Но это похоже на укусы животных, их надо обязательно обработать: инфекция, бешенство и всякое такое... Послушайте, к дому пастора ведет подземный проход.
— Нет, мы останемся здесь, в соборе, где имеем защиту.
Она жестом подозвала Пенни и Дэйви, они подошли к ней и прижались с обеих сторон.
Священник всмотрелся в их лица и вдруг помрачнел.
— Чего вы так боитесь?
Ребекка спросила:
— Разве дети ничего вам не рассказывали?
— Они говорили что-то о каких-то гоблинах, но...
— Это не просто болтовня, — сказала Ребекка, сама удивляясь тому, что отстаивает сверхъестественное. И это она, убежденная атеистка. Немного поколебавшись. она вкратце рассказала священнику о Лавелле, об убийстве членов клана Карамацца и об адских существах, охотившихся за детьми Джека Доусона.
Выслушав, священник ничего не сказал. Он уставился в пол и молчал.
Ребекка спросила:
— Вы мне не поверили?
Священник поднял на нее растерянный взгляд.
— Думаю, что вы это не выдумали, что верите в то, о чем рассказали, но для меня всякое колдовство — это примитивные дикарские предрассудки, их культы. Как священнослужитель Римской католической церкви, я верю только в одну Истину, которая гласит, что наш Спаситель...
— Вы верите в существование рая и ада?
— Конечно. Это же часть католического...
— Так вот, эти существа явились сюда прямиком из ада. Если бы я сказала, что этих демонов вызвал служитель Сатаны, если бы ни разу не упомянула о колдовстве, вы все равно бы мне не поверили, но, по крайней мере, не стали бы с ходу отбрасывать возможность такого происшествия, потому что ваша религия признает существование Сатаны и его служителей.
— Я думаю, вам следовало бы...
Дэйви громко закричал.
Пенни сказала:
— Они уже здесь.
Сердце у Ребекки куда-то ухнуло, она обернулась. У нее перехватило дыхание.
У арки, разъединявшей центральный проход зала и вестибюль, мелькали тени и так знакомо сверкали серебристо-белые глаза. Всполохи огня. Множество глаз. Множество теней.
Джек гнал машину по заснеженным улицам. Подъезжая к каждому перекрестку, он каким-то образом чувствовал, где нужно сворачивать направо, где — налево, а где ехать прямо. Он и сам не понимал, почему так поступал, — просто каждый раз беспрекословно отдавался непонятному чувству, не задавая себе вопросов. Для полицейского, занятого поисками нужного объекта, это было несколько необычно и даже тревожно, но Джек смирял себя: нужно было быстрее найти Лавелля.
Через полчаса быстрой езды Джек свернул налево, на улицу, застроенную домами псевдовикторианского стиля, и остановился у пятого от начала улицы дома. Трехэтажное кирпичное строение поражало множеством безвкусных украшений. Дом нуждался в ремонте и обновлении, как, собственно, все дома на этой улице, и факт этот не скрывали даже снег и темнота. Дом был без единого огонька. Сквозь окна невозможно было что-нибудь рассмотреть.
— Вот и приехали, — сказал Джек Карверу.
Он заглушил двигатель и выключил фары.
Из вестибюля в центральный проход выдвинулись четыре гоблина. Хотя и здесь света было мало, открывшаяся взорам картина леденила кровь.
Возглавлял группу "человек". Рост не больше тридцати сантиметров, голова размером с яблоко, а на ней четыре огненных глаза, челюсти и рот, утыканный сверкающими клыками. У него было четыре руки, в одной из них он держал грубое подобие копья. Гоблин с вызовом поднял его над головой. Может быть, именно из-за этого жеста Ребекка подумала, что ужасное существо когда-то, много-много лет тому назад, было гордым, но кровожадным африканским воином, душа которого попала в ад за все прегрешения и вела унизительное существование в такой маленькой, уродливой оболочке.
Человекоподобный гоблин, три еще более уродливых существа позади него и остальные твари, различимые только по светящимся в темноте глазам, продвигались вперед, но — медленно, как будто сам воздух святого места затруднял каждый шаг. Двигались они молча, не шипели, не рычали, приближались с опаской, но неумолимо.
Двери в собор были закрыты. Вероятно, гоблины воспользовались незакрытой вентиляционной трубой или канализационной решеткой, которые для них были все равно что открытая дверь, особенно в те места, куда зло не допускалось.
Отец Валоцкий, парализованный увиденным, первым пришел в себя. Он достал четки из кармана черной сутаны и начал читать молитвы.
Пока человекообразное чудовище и его спутники продвигались вперед по центральному проходу, а остальные монстры выходили на свет, в темном вестибюле, за их спинами, уже сверкали новые пары глаз. Твари по-прежнему действовали в замедленном темпе и не казались по-настоящему опасными. Но их было очень много.
"Как долго это продлится? — подумала Ребекка. — А вдруг они каким-то образом освоятся в обстановке собора? Вдруг осмелеют и к ним вернутся их быстрота и активность? Что тогда?"
Прижимая к себе детей, она начала отступать по проходу назад, к алтарю.
