— Верю, конечно. — Минкин был отчасти польщен. — Просто...
— Давай, Фредди. Сейчас же. Я требую. Когда останусь целым и невредимым, оповестишь сомневающихся, что не я сумасшедший, а вы.
Детектив замахнулся, прицелился, переводя сверкающий взгляд с ножа на грудь Илая. Тот ничуть не боялся, зная, что неуязвим для Фреда, Адриана, для всякого, кроме таинственного мужчины. Сейчас это будет доказано.
Стросс шагнул вперед, крепко стиснув губы. Илай закрыл глаза.
— Нет! — крикнул Адриан. — Слушай, а вдруг агрессор лишил тебя неуязвимости? Вдруг ты из-за полученной раны потерял силу, которая восстановится лишь после следующей церемонии?
— Не смеши меня.
— Есть же такая возможность, правда? Ведь с тобой раньше ничего подобного не было, да? Неужели действительно согласишься рискнуть?
Илай холодел, пока до него доходили слова Адриана. Быть не может. Случай беспрецедентный. Тем не менее в понедельник вечером он был ранен. Если Минкин прав...
Надо немедленно проводить церемонию! Прежде чем закроется окно новолуния.
Он снова взглянул на застывшего в нерешительности детектива.
Осмелиться?
Обязательно.
— Возможно, ты прав, Адриан. Но единственный способ это проверить — посмотреть, к чему приведет удар Фредди. — Он взглянул в глаза детектива. — Давай проведем эксперимент.
— Нет, — промычал Стросс, тряся головой, отступая назад. — Слишком рискованно. Не хочу экспериментировать с убийством.
— Слава богу! — вздохнул Адриан, привалившись к стене.
Илай тоже чувствовал облегчение, не желая себя выдавать, и поэтому просто сказал:
— Пожалуй, ты прав. Необходимо как можно скорей провести церемонию.
— Да ведь времени нет! — крикнул Минкин. — Окно открывается на три ночи до и после новолуния. Надо еще достать нового агнца...
— К вечеру пятницы, — уточнил Илай. — Причем чтобы к нам от него не вела ни единая ниточка. — Практически невозможно. Впрочем, надо сохранять спокойствие, прежде всего казаться спокойным. — Попросим членов Круга предложить подходящие кандидатуры. Кстати, — обратился он к детективу, — удалось продвинуться в поисках нападавшего?
Тот мотнул головой:
— Нет. Зато я нашел бабу, которая выступала вчера вечером по телевизору.
— Превосходно. Весьма отрадно видеть, что ты для разнообразия приносишь пользу. И как же ты ее отыскал?
— Да фактически запросто. Грегсон выдал мне копию видеозаписи, которая не пошла в эфир. Они сняли ее интервью, а она не подписала согласия на трансляцию. Симпатичная, кстати сказать. К счастью, оператор тащился за ней до самого такси. Я разобрал номер, сделал несколько звонков, разузнал, где таксист ее высадил.
— Очень хорошо. — Женщиной Илай собирался заняться попозже, но воспоминание о ее речах вновь разожгло злость. — Кто она такая?
Стросс вытащил блокнот.
— Джиа Ди Лауро. Вроде художница. Только тут что-то не вытанцовывается. Я заглянул в декларацию о доходах — она близко не заколачивает столько денег, чтоб жить даже рядом с таким шикарным кварталом.
— Художница?.. — промычал Илай. — Ну, для начала надо посмотреть, где продаются ее картины, на кого она работает, выяснить источники дохода, а потом...
— У нее есть ребенок.
Илай затаил дыхание. Ребенок! Трудно поверить в такую удачу.
— Продолжай.
— Снова странное дело. Дочка родная, но с другой фамилией: Вестфален. Виктория Вестфален.
— Сколько ей лет?
Пожалуйста, пусть будет меньше десяти, мысленно попросил Илай. Умоляю.
— Восемь.
В комнате воцарилась тишина. Мужчины переглянулись.
— Восемь, — выдохнул Адриан. — Идеально...
Более чем идеально, подумал Илай. Если удастся вовремя отловить, будет агнец для следующей церемонии. Жертвоприношение подрежет матери слишком острый язык.
Прекрасно. Открывшаяся возможность разогрела кровь.
— Разузнай все об этом ребенке, Фредди. Все. Немедленно. У нас не так много времени.
Джек явился в риелторскую контору Кристадулу чуть раньше назначенного времени. Поскольку она стояла на Стейнвей-стрит, решил убить двух зайцев, добежав по пути до абонентского почтового ящика в Куинсе. Есть у него еще ящики в Хобокене, на Манхэттене, но вся почта оттуда дважды в неделю пересылается сюда, в Асторию. Сунув под мышку пару плотных желтых конвертов, решил убить оставшиеся десять минут, осмотревшись вокруг.
Агентство Кристадулу располагалось в старом каменном здании в сердце одного из самых оживленных торговых кварталов с витринами, сплошь заставленными снимками предлагаемой на продажу недвижимости. Остаток улицы застроен трехэтажными домами — внизу магазины, выше квартиры.
Он направился к югу по западной стороне мимо старушек гречанок с хозяйственными сумками, многочисленных черноусых парней, болтавших по сотовым телефонам, смеявшихся тараторивших парочек, практически не слыша английской речи.
Деловая жизнь — образцовый пример этнического разнообразия. Кричащая фасадная вывеска «Медицинское обследование иммигрантов», кафе-кебаб, деликатесная лавка «Нил», восточные ковры, какая-то «Исламская мода, инкорпорейтед», чуть дальше египетское кафе, «Арабский общественный центр», педиатрический центр «Фатима», дальше колумбийская булочная и китайский массаж, специализирующийся на подошвах и спинах.
Джек пересек улицу, свернул назад на север мимо ирландской пивной Сисси Макгинти, ресторана «Рок-н-ролл», кафе с аргентинскими бифштексами, египетской кофейни рядом с итальянским «Эспрессо», остановился перед витриной исламской лавки с молитвенными ковриками, кадильницами и специальными часами: «Будильник пять раз полностью читает азан, самый крупный светящийся циферблат с календарем на 105 лет». Ничего не поймешь.
Из такси вылез Лайл в виде стопроцентного африканца в черно-белом кафтане-батике, белых хлопчатобумажных штанах, сандалиях, яркой вязаной ермолке, мигом растворившись в экзотической местной толпе, где Джек, напротив, выделялся в «ливайсах» и рубашке гольф.
— Явился, — проворчал Лайл, заметив его. — А то я не знал, получил ли мое сообщение.
— Получил. — Он махнул вокруг рукой. — Неужто тут все ладят между собой?
— Вполне.
— Надо бы ООН сюда перенести, пускай посмотрели б, как люди живут.
Лайл только кивнул, не испытывая подобного энтузиазма. Хотя глаза прятались за темными очками, на лице застыло напряженное выражение.
— Ты в порядке?
— Я? В порядке? Даже близко речи быть не может.
— Ясненько. Что стряслось?
Лайл взглянул на часы:
— Потом расскажу. Сейчас пойдем к старику. Только я тебе сперва объясню, как намерен сыграть, хорошо?
