Слово взял Баррет.
– Время для дискуссий слишком позднее… а может, слишком раннее, – заявил он. – Ограничусь тем, что соглашусь с Майклом. Мы не знаем, что нас ожидает в гробнице, поэтому идти надо всем вместе. У нас общая цель: разобраться в здешней дьявольщине. Кроме того, если к моим магическим артефактам прибавить ваши боевые навыки… они выше всяких похвал, джентльмены… в общем, есть шансы, что мы справимся с любой опасностью. Я бы ещё подумал насчёт Вильямса. Не могу понять, почему он устоял перед колдовством и не стал монстром, по крайней мере, окончательно, как другие, но…
– Договорились, – отрубил я (Вадим и Айрин в свою очередь закивали). – Дело за малым: хоть немного выспаться…
Было два часа ночи. Решили, что немедленно отправляемся отдыхать и спим до восьми. Но поскольку оставлять гостиницу без присмотра слишком опасно (кто знает, что у Эйвбери ещё на уме?), установили двухчасовые дежурства. Первая вахта выпала нам с Вадимом, вторая Энтони и Баррету, а третья, утренняя, Буранову. Айрин предложила составить компанию, но галантный Михаил Михайлович и слушать не стал. «Думаю, что утром всё будет спокойно, – сказал он. – Заодно попытаюсь дозвониться до Вильямса… настоящего. Расскажу, что тут творилось, и предложу вместе с нами отправиться в гробницу». На том и порешили.
Но, прежде чем разойтись по номерам, закутали в скатерть тело несчастного портье Чарли, так смело кинувшего вызволять хозяйку из лап мертвеца, и отнесли в обширный погреб. Благо в старой гостинице при всех перестройках он уцелел. «Утром как-нибудь переправим в ближайший морг», – сказал Буранов. Вариант вызвать из муниципальной больницы карету даже не обсуждался. Гостиница казалась маленьким спасительным анклавом посреди большой вражеской территории, и покидать этот анклав ночью, равно как и допускать кого-то извне, было опрометчиво.
Заодно убрали в погреб биокуклу-Вильямса. Засыпающий на ходу Баррет, тем не менее, удовлетворённо заметил, что невесть кем искусственно созданное тело, будучи разрушенным, трансформируется в полном соответствии с его, академика, смелой гипотезой, высказанной ещё накануне. Волосяной покров, например, заметно поредел, начали исчезать ногти, оплыли черты лица, губы истончились до толщины ботиночного шнурка… Мерзкое зрелище, жуткое.
Баррет, Энтони и Буранов поднялись в свои номера. Следом, коротко оглянувшись, ушла Айрин. Я не стал уточнять, к себе или ко мне. Пусть будет сюрприз… если будет. Я бы не возражал.
Оставшись вдвоём, мы с Вадимом обошли первый этаж и осторожно выглянули на улицу. Низкое тёмное небо без единой звезды навевало тоску, порывистый ветер свирепо трепал крону деревьев поодаль входа. Однако вроде бы спокойно. Даже не верилось, что лишь час назад по гостинице бродила смерть, материализовавшаяся в двух мёртвых телах. Вернулись в слабо освещённый холл.
– Пошли в ресторан, – предложил Вадим.
– Гульнуть решил? Самое время…
– Там в баре кофеварка есть. Кофе выпьем. А то заснём.
– Ну, если ты ставишь…
Крепчайший кофе, сваренный Вадимом, малость взбодрил. Прихлёбывая чёрный ароматный напиток, я искоса поглядывал на сотоварища. Вот ведь, при всех нюансах непростых отношений, не раздумывая кинулся отбивать меня у Аткинсона, когда я уже думал, что пришёл каюк. Сам чуть без головы не остался… Красивый сильный мужик, отличный офицер, блестящий боец… Мы могли ещё в академии стать друзьями, если бы не та история с беременностью официантки Наташи. Дурак Телепин, между прочим, что не женился, очаровательная девушка была: красавица, умница. Весь курс на неё заглядывался. Велика важность, что из разночинцев… Но то дело прошлое. А теперь между нами встал Серёга… Кстати, у Вадима в законном браке с худосочной дочкой действительного статского советника Голубятьева детей нет. Словно судьба наказывает…
– О чём задумался? – устало спросил Вадим.
– Да так…
Что ему сказать? Что гибель Серёги – во многом его вина? Но разве он сам этого не знает?
– Не надо, Володя, – ровным тоном произнёс Вадим, словно подслушал мысли. – Насчёт Сергея я себе уже сказал всё. И даже больше…
Мне вдруг показалось, что глаза Вадима за последние два дня потускнели. И глубокие морщины на лбу обозначились, точно за эти два дня прожито два десятилетия. Метки Эйвбери, будь он проклят. Сам, наверное, выгляжу примерно так же…
– А я ведь ещё тебя не поблагодарил, – сказал я, меняя тему.
– За что? – удивился Вадим.
– Да ладно, не скромничай. Если бы ты не отвлёк Аткинсона, лежать бы мне сейчас в погребе рядом с Чарли.
– А-а… Ну да. Обращайся, если что. – Вадим несколько раз сжал и разжал кулак. – Всю руку отбил об этого зомби, мать его… Но, вообще-то, если бы не Энтони с Барретом…
Я хмыкнул:
– Героические ребята, кто спорит. И артефакты что надо. Нравится мне эта парочка: академик об руку с вундеркиндом…
– Кстати, насчёт вундеркинда…
Вадим встал и, сунув папиросу в рот, взял у меня зажигалку.
– Он тебе никого не напоминает? – спросил он вдруг.
Признаться, вопрос удивил. Кого, собственно, может напоминать юнец, которого знаешь всего-то два дня? Хотя… Когда меня схватил Аткинсон, и я, теряя сознание от боли, чувствовал себя котёнком в лапах живодёра, а тут появился Энтони и сурово велел мертвецу остановиться – да, в тот миг он мне кого-то напомнил. Какого-то храброго рыцаря из видеофильма или спектакля, готового сразиться с нечистью, чтобы спасти слабого и обездоленного. Такая вот ассоциация. Жаль только, что в несвойственной роли слабого и обездоленного оказался полковник Ходько… Всё это я сообщил Вадиму.
– Да нет, какой там рыцарь, – откликнулся тот, морщась. – Человека он мне какого-то напоминает, а какого – не вспомню, хоть убей. Прямо наваждение какое-то…
Я пожал плечами. Правое плечо ныло – помнило хватку мертвеца.
– Вообще-то, все люди братья, – задумчиво сказал я. – Стало быть, каждый на кого-то похож.
– Исчерпывающее замечание, – фыркнул Вадим.
– Именно! Да не ломай ты голову. Сознание не обманешь. Надо будет, само собой вспомнится…
Стоявшие в углу напольные часы пробили три пополуночи. В пустоте холла звуки боя прозвучали гулко и жёстко. От неожиданности Вадим вздрогнул и вскочил на ноги.
– Что за чёрт! – прошипел он, выдирая пистолет из заплечной кобуры.
«Нервишки подгуляли!» – чуть не съязвил я. Но не съязвил – дыхание перехватило. Я увидел то, что мгновением раньше заметил Вадим.
Часы были внушительные: в человеческий рост, в тёмном дубовом корпусе… Но, в общем, ничего особенного. Только вот вместо циферблата появилось женское лицо.
Оно казалось одновременно и прекрасным, и омерзительным. Безукоризненно правильные черты – и нечеловеческая злоба, кипящая во взгляде огромных глаз. Мраморно-белая кожа – и жестокий оскал, кривящий кроваво-красные губы. Примерно такой, читая в детстве греческие мифы, представлял я себе Медузу-Горгону, Но та мегера зачаровывала только людей, а эта тварь, похоже, способна делать то же самое с оружием. Во всяком случае, пистолет Вадима трижды щёлкнул вхолостую.
