И вот в тот вечер Оксана осталась предоставленной сама себе. Хотя именно в тот вечер ей этого хотелось меньше всего. Так было нужно хоть с кем-нибудь поделиться своими мыслями по поводу найденной в компьютере непонятной и страшной бабушкиной игры. Она попробовала было обратить на себя внимание хоть кого-то из предков, да только мама сразу стала ей жаловаться на то, что она «сегодня ужасно устала на работе» и теперь ей очень хочется отдохнуть, ни с кем не общаясь и не разговаривая. Папа «пропел» что-то похожее, и, потеряв надежду быть хоть кем-нибудь из «предков» услышанной, Оксана закрылась у себя в комнате.
Что ей оставалось? Чем было заняться? Снова залезть в бабушкину игру? Было страшновато. Стоявший на столе компьютер, из-за содержавшейся в нём жуткой игры, теперь и сам выглядел каким-то зловещим. По крайней мере, Оксане тогда так показалось. Жаль что предков никого так и не получилось расшевелить. Хотя… Стоило ли им обо всём этом рассказывать? По крайней мере, сейчас? Самое большее, чего, пожалуй, в этой ситуации от них стоило ожидать, так это того, что они настояли бы ту игру с компа удалить, дабы не травмировать «хрупкую детскую психику». Оксана даже не знала, помогло бы в этом случае или нет, если бы она рассказала им о связи этой игры с бабушкой. Скорее всего нет. Тогда зачем вообще им это рассказывать? Пока лучше всего было им ничего не говорить. А там видно будет.
Весь вечер она промаялась от безделья. Уроки давно были сделаны все, в Интернет почему-то не хотелось, как не хотелось ни читать что-нибудь, ни смотреть телевизор. Пробовала браться то шить, то вязать, – этим она иногда увлекалась, – да только и это всё буквально валилось у неё из рук. Из головы всё не шли мысли о найденной сегодня в её в компе кошмарной игре. Ей всё казалось, что та игра очутилась там неспроста, не просто же так бабушка говорила тогда словами из её названия! Пробовала она эти мысли от себя гнать, да только они так за неё цеплялись, что ничего с ними поделать не выходило. Так еле-еле она смогла протянуть до начала ночи. И когда, наконец, легла спать, так от всего этого устала, что уснула в момент.
Сладкая пучина сна приняла её в свои объятья нежно и быстро. И вмиг затянула в себя почти что на самое дно, где не было никаких видений, только сон, крепкий и спокойный. Это было настоящее забытье, когда не ощущаешь ничего – ни себя, ни простирающегося вокруг пространства, ни протекающего через тебя и всё вокруг времени.
* * *
Проснулась она глубокой ночью. Вначале даже и не поняв, что именно её потревожило. Как не поняв и ничего вообще. Она и проснулась-то сперва только наполовину, сразу даже будучи не в силах открыть глаза. Сон, успевший к тому времени не только обволочь её буквально со всех сторон, но уже даже и насквозь собой пропитать, завладев почти полностью её рассудком, совсем не желал её от себя отпускать. Даже ни на секунду.
Понемногу приходя в себя, Оксана с трудом припомнила, как только что, сквозь сон, она услышала донёсшийся из прихожей звук звонка во входную дверь. Этот звук едва смог к ней пробиться. Поняв, что это был за звук, Оксана удесятерила свои усилия вырываться из липких щупалец сна.
Наконец, слипшиеся веки удалось разомкнуть. Едва открыв глаза, Оксана обратила внимание на то, как испуганно колотилось её сердце. Что это был за звонок? Кто бы это мог быть? А может, этот звук ей приснился? Так реально, что она даже проснулась, такое ведь тоже бывает. И тут сквозь стекло двери в её комнату ворвался зажжённый кем-то из родителей в прихожей свет, а вслед за этим она услышала, как снаружи квартиры опять кто-то позвонил. Теперь стало абсолютно ясно, что это был не сон. Её, действительно, разбудил звонок во входную дверь их квартиры, из-за которого проснулись и её «предки». Ведь это кто-то из них только что зажёг в прихожей свет. И кого только принесла нелёгкая в столь поздний час! Пробивавшегося сквозь застеклённую дверь её комнаты электрического света, добавлявшегося к лунному и даже его подавлявшего, вполне хватило, чтобы разглядеть циферблат висевших у неё в комнате на стене часов, выполненных в образе большого краба. Было без семи минут два.
А из прихожей послышался чем-то сильно удивлённый голос Оксаниного отца, который, вероятно, уже успел выглянуть в глазок.
–
Не понял… – папа проговорил это таким тоном, словно увидел за дверью по меньшей мере циклопа.
–
Что там, милый? – тут же послышался голос тоже вышедшей из спальни мамы.
–
П-посмотри с-сама, – отчего-то, Оксане это было хорошо слышно, папа совсем сбился с голоса.
В прихожей повисла тишина. Очевидно, мама тоже подошла к дверному глазку. И вдруг огромное беспокойство охватило весь Оксанин рассудок. Что же могло так обескуражить папу? Кто мог звонить к ним в столь поздний час? Если б какой-нибудь, пробравшийся мимо консьержки бомжик или ещё какой-нибудь маргинал, папа бы вряд ли стал так заикаться и уж, тем более, предлагать маме «посмотреть». Но что тогда могло так его испугать? Или, вернее, обескуражить? Не дожидаясь, что будет дальше, Оксана соскользнула с кровати и, на ходу включив ночник и ловко нацепив тапочки, поспешила к родителям.
Едва только она выбежала в прихожую, как увидела маму, которая как раз в тот момент, с перекошенным от недоумения лицом, отпрянула от двери. Папа стоял рядом, и на его лице было написано выражение огромной тревоги. А ещё испуга и крайней растерянности. И Оксанино беспокойство стало перерастать в самый настоящий страх. Сразу почему-то припомнилась найденная накануне в компьютере бабушкина жуткая игра и то, что она сама накануне в той игре сделала.
–
Что там, мам? – испуганный голос Оксаны говорил о её эмоциональном состоянии.
Мама ничего не ответила. И тогда Оксана сама подскочила к глазку и прильнула к нему. Как раз в этот момент у них в прихожей раздался ещё один, уже третий по счёту, звонок в дверь. Кому-то за ней явно не терпелось. А Оксана в ту же секунду увидела того, кто посылал им эти звонки! На пороге их квартиры стояла… Ещё недавно ими похороненная, их родная прабабушка Паша! На лице её и в самом деле играло огромное нетерпение.
–
Что это? – Оксана повернула ничего не понимающее лицо к родителям.
По спине у неё при этом пробежал неприятный холодок. Предчувствие чего-то ужасного заполнило всю её душу. Папа с недоуменным лицом стоял рядом, не в силах ничего ответить. И только мама, было видно по её лицу, уже успела не только оправиться после первого испуга, но уже даже и принять решение.
–
Её нужно впустить, – она снова подалась к двери. – Впустим, а потом разберёмся, что к чему.
–
Впустить? Сюда?! – папа, казалось, был маминой идеей ошарашен.
–
Ну да! Впустить! А разве у нас есть другие варианты? Это же наша бабуля!
–
Но ведь она мертва! – папа, пожалуй, всё-таки возражал, хотя и сам не знал, что им тогда было делать.
–
Мертва?! – мамино лицо сделалось возмущённым. – Что за ерунду ты говоришь! Ты же видишь, она стоит сейчас за нашей дверью!
–
Она умерла! Ты разве забыла? – папа не сдавался, хоть мамины слова и звучали очень убедительно. – И мы её похоронили!
Он был очень обескуражен происходящим и абсолютно не знал, что и подумать. Может, не поверить своим глазам? Но ведь он не один всё это только что увидел! Тогда что, поверить в сказки про оживших мертвецов? Но это вообще полная чушь. А мама, между тем, продолжала на него давить:
–
А если она всё это время, прошедшее после её похорон, просто спала? Этим, ну, летаргическим сном. А мы, кретины, её закопали! Вон, посмотри, она ничуть не изменилась. А ты говоришь мертва…
Оксане последние мамины аргументы показались непоколебимыми.
–
Ну, если так… – папа растерялся. – Хотя, знаешь, при таком морозе на улице то, что она не изменилась, немудрено!
Из последних папиных слов можно было понять, что сказки об оживших мертвецах уже не казались ему абсолютной чушью. Но только этого с ним ещё не произошло. Поняв всю нелепость только что им сказанного, он смутился и ненадолго замолчал, после чего всё равно продолжал спорить:
–
Да и как бы она смогла из могилы-то вылезти, если б спала и теперь проснулась! И потом, по такому морозу в такой одежде сюда добраться!
–
А вот сейчас мы это и узнаем, – мама уже открывала. – Не держать же её под дверью.
Ещё миг, и дверь распахнулась. Стоявшая на пороге бабушка, увидев их, заулыбалась. Улыбка её была какая-то странная, а лицо почему-то, хоть и самую малость, отёкшим, да только никто из открывших ей домочадцев не обратил на это абсолютно никакого внимания.
–
Ну наконец-то, проснулись! А я уж думала, мне ночевать под дверью придётся, – тут же раздался её, ставший немного хрипловатым, голос.
Посторонившись, мама молча пропустила бабулю в квартиру. Ей, было видно, и самой было от всего этого очень не по себе.
Бабушка сразу вошла. Стала разуваться. От неё пахнуло чем-то чужим и неприятным. Нет, не только улицей. Чем-то ещё. И даже не пахнуло, а, хоть и едва заметно, завоняло. Хоть было пока и не понять, чем именно. По спине у Оксаны снова пробежал холодок. Отступив немного назад, она стала настороженно бабушку разглядывать.
