Сколько все это продолжалось, Валера не знал, может, час, может, год. И вдруг все кончилось… Восторг, боль, наслаждение – все исчезло. Остался лишь мрак, и он сам, без сил лежащий в этом липком мраке. Он чувствовал, что рядом кто-то есть. Кто-то холодный и еще более темный, чем окружающая его мгла. И этот ледяной некто поглощал жар его тела, однако облегчения не наступало, напротив, вместе с прохладой приходило странное беспокойство, переходившее в отчаяние…
Проснулся Десяткин поздним утром. И, тотчас же вспомнив о своей гостье, повернул голову. Рядом никого не было. Валера вскочил. Первое, что пришло в голову, – его сокровища похищены. Он метнулся в соседнюю комнату и убедился, что все вещи, привезенные из экспедиции, находились на своих местах. И квартира была в целости и сохранности. Куда же эта девка подевалась? Может, в ванной или на кухне? Но и там ее не оказалось. Странно…
Он в задумчивости уставился на кухонный стол. Содержимое консервной банки побурело, зеленый лук увял, кружочки вареной колбасы свернулись в трубочку, словно обмороженные уши. Все было нетронуто. Таинственная Мара исчезла, даже не подкрепившись. Но почему? Он попытался восстановить последовательность вчерашних событий. Она вышла из ванной в чем мать родила. А потом… Он усмехнулся. Потом они… занимались любовью, проще говоря, трахались. И помнится, отменный был трах. Только как-то уж очень необычно все происходило. Впрочем, подробности почему-то не запомнились, а ведь он не пил… Непонятно…
Валера приблизился к своему ложу и стал внимательно его разглядывать. Удивляло полное отсутствие следов ночных развлечений. Постель была в относительном порядке, да и подушка на ней имелась только одна. Значит, дама не ночевала? Когда же ушла?..
Он снова принялся обследовать квартиру. Нет, ничего не похищено. Все на своих местах. Ну хоть волосок должен же остаться на подушке? Но и тут его ждало разочарование – ни малейших материальных признаков недавней гостьи. Может, ее вовсе и не было? Но как же так? Он был совершенно трезв, правда, очень устал после поездки. Но ведь от усталости не случаются галлюцинации. Женщина точно приходила, именно та, которую он подвозил, возвращаясь из Чернотала. Как же она выглядела? Молодая, красивая… Это он хорошо запомнил. А лицо? Как он ни напрягал память, вспомнить его черты не мог. Вроде светловолосая… А тело? Бедра, ноги? Нет, ничего. Даже не помнит, большая у нее грудь или маленькая. Валера почесал в затылке и вновь принялся за исследования своих приобретений.
Комната была залита ярким солнечным светом, и Десяткину вдруг показалось, что его «сокровища» – просто куча старого хлама. Напрасно он успокаивал себя, прикидывая стоимость той или иной вещи. Даже сумма предполагаемого навара не поднимала настроения.
– Помойка! – произнес он.
Стоило ли суетиться, ехать за тридевять земель, чтобы притащить в дом кучу старья, которому самое место на свалке. Он поднял с пола кофейную мельницу, повернул рычаг. Раздался тоскливый скрежет, словно мельница жаловалась на свою незавидную судьбу и старость. Сделалось так муторно и тошно… Он с досадой швырнул «древность» обратно в кучу. Взгляд его упал на грязные полотна. Еще вчера Валера восхищался своими приобретениями, предполагая в них шедевры, сейчас же они казались убогой мазней. Пейзажик этот! Какой-нибудь деревенский маляр пытался скопировать случайно попавшую к нему репродукцию, а он, Десяткин, решил, что перед ним Лоррен. Идиот! Женский портрет… Валера всмотрелся в полотно. И тут ему показалось, что сквозь грязь проступают знакомые черты. Так и есть! Его ночная гостья! Он схватил портрет, поднес к глазам. Она! Но как это объяснить? Ведь лицо женщины, кажется, ее звали Мара, он даже не может припомнить…
Десяткин поставил раму на подоконник, отошел на несколько шагов и принялся изучать портрет. Что-то шевельнулось в сознании. Слабая искорка вспыхнула в мозгу – и тут же погасла. Бред!.. Как все-таки ее зовут на самом деле? Мара… Что за имя такое?.. И куда она делась? Он снова взглянул на портрет. Сейчас он не вызывал никаких ассоциаций. Неожиданно в дверь позвонили. Сердце антиквара екнуло. «Вернулась», – решил он и помчался открывать. Но у порога стояла неизвестная Валере гражданка.
– Вам телеграмма, – равнодушным тоном сообщила она. – Распишитесь.
Десяткин схватил бумажку и стал вчитываться в крупные, неровно наклеенные строчки. Жена сообщала, что прибыла в Москву и поживет недельку-другую у подруги.
«Почему телеграмма? – соображал Валера. – Не проще ли позвонить?» Сжимая в руке бумажку, он стоял посреди комнаты и недоуменно смотрел на фотографию жены, висевшую на стене.
Вот дура, Танька… Что ей приспичило давать телеграммы? Лицо жены едва заметно усмехнулось. Десяткин всмотрелся в фотку. Потом заморгал и приблизился почти вплотную. На него взирала Мара. Он протер глаза. Танька… Да что же это такое происходит?! Просто сумасшествие какое-то. Он снова взглянул на снимок. Фотография расплывалась, словно отражение на поверхности воды. Так! Нужно выйти на свежий воздух. Он постоял еще немножко, глядя в окно, потом повернулся и опять посмотрел на фотографию. Лицо Татьяны улыбалось. Он перевел дух. И вдруг жена подмигнула ему. Тьфу ты! Десяткин быстро оделся и бросился на улицу.
Выскочив из подъезда, Валера направился было к стоявшей поодаль «копейке», но потом передумал и решил пешком дойти до своей лавки. Он взглянул на часы: было почти десять. Хотя день только начинался, жара уже давала о себе знать. Настоящий зной был еще впереди, но голова у Десяткина гудела, словно с перегрева. Откуда-то повеяло слабым, но очень резким запахом каких-то пряностей. Запах ввинтился в ноздри, и в левый висок «затюкал дятел». Боль была не сильной, но Валера чувствовал, что вряд ли быстро она пройдет.
Он страдальчески поморщился и хотел вернуться за анальгином, но передумал, решил купить таблетки по дороге.
Десяткин медленно шел по теневой стороне улицы и старался не думать о головной боли. Народу вокруг пока немного: вот пробежала стайка мальчишек, прошествовал навстречу важный пенсионер с молочным бидончиком, облаченный, несмотря на жару, в солидный темный пиджак, украшенный рядами орденских планок. Десяткин глянул на планки, и «дятел» у него в голове задолбил гораздо энергичней. До аптеки оставалось совсем немного, и Валера уже представлял, как сейчас проглотит две таблетки анальгина и запьет их стаканом ледяной воды в ближайшем кафе. И вдруг ему показалось: впереди мелькнула знакомая фигура. Он присмотрелся… Так и есть. Она! Метрах в двадцати от него шла Мара. Он прибавил шагу. Женщина, казалось, тоже пошла быстрее. Но странно: между ней и Десяткиным обязательно кто-то находился, поэтому он не мог бы с уверенностью сказать, что это именно она, Мара. В настоящий момент дорогу загораживала группа долговязых подростков. Десяткин попытался обогнать парней, но те разместились на тротуаре таким образом, что почти полностью его перегородили. Молокососы явно никуда не торопились, они шаркали по пыльному асфальту своими разбитыми кроссовками, перебрасывались идиотскими шуточками и громко смеялись.
