В конце лета «Клубника» успешно прошла испытания в Бойсе, штат Айдахо, Скрэнтоне, штат Пенсильвания, и на новой родине Роджера в Бриджтоне. Роджер с содроганием известил Вика, что не позволил двойняшкам отведать этой штуки. «Там больше сахара, чем каши, и все это больше всего похоже на горящий сарай».
Вик тогда кивнул и заметил, без всякого намека: «Когда я в первый раз заглянул в пакет, мне показалось, что он полон крови».
— Ну? — настойчиво спросил Роджер. Он слопал уже половину сэндвича, пока Вик опять прокручивал в своем мозгу все случившееся. Он все больше и больше склонялся к мысли, что старый Шарп и его сын в Кливленде ждут их появления.
— Думаю, стоит попробовать. Роджер хлопнул его по плечу.
— Молодец. Теперь ешь.
Но Вик есть не хотел.
Их, как и всех сотрудников компании, пригласили в Кливленд на совещание, которое должно было состояться через три недели после Четвертого июля. Но помимо этого в «Эд Уоркс» пришло специальное письмо, составленное в довольно туманных выражениях, из которого Вик понял, что сын собирается использовать «Клубнику», чтобы окончательно избавиться от их услуг.
Три недели спустя после того, как Профессор на всю страну, с энтузиазмом («Ну что ж, все в порядке») расхвалил «Красную клубнику», в больницу поступил первый ребенок. Маленькая девочка, почувствовавшая недомогание, исторгла из себя то, что ее перепуганной матери сперва показалось громадным количеством крови.
Ну что ж, все в порядке.
Это случилось в Айова-Сити, штат Айова. На другой день было отмечено еще семь случаев. На следующий день — двадцать четыре. Во всех случаях родители отправили детей в больницу, заподозрив у них внутреннее кровотечение. Случаи нарастали, как снежный ком — сперва сотни, потом тысячи.
Ни в одном из этих случаев рвота или диарея не вызывались непосредственно «Клубникой», но именно ее обвинили во всем.
А причина была в пищевом красителе, придающем каше красный цвет. Он тоже был безвреден сам по себе, но почему-то человеческий организм не мог его переварить. Один доктор сказал Вику, что если бы какой-нибудь ребенок умер сразу после порции «Клубники», то вскрытие обнаружило бы что его пищевод красный, как стоп-сигнал. Конечно, это тоже ничего не значило, но у страха глаза велики.
Роджер собирался развить бешеную активность. Он хотел встретиться с теми, кто выпускал ролик, и с самим Профессором Вкусных Каш, который так вошел в роль, что тоже очень тяжело переживал случившееся. Потом — в Нью-Йорк для встречи с деятелями рынка. Все эти две недели в Бостоне и Нью-Йорке им предстояло работать, не покладая рук, чтобы умаслить старого Шарпа и его сына. После этого, они явятся в Кливленд не с повинной головой, а с планом сражения, призванного дать отпор конкурентам, осмелевшим после «Клубники».
Так было в теории. На практике Вик понимал, что шансы их на успех немногим отличаются от нуля.
У Вика были и другие проблемы. В последние восемь месяцев он замечал, что они с женой медленно, но неуклонно отдаляются друг от друга. Он все еще любил ее, а Тэда просто боготворил, но все происходило как-то само по себе, и он осознавал, что дальше будет еще хуже. Поэтому ему не очень хотелось надолго покидать дом. На лице жены он то и дело замечал какой-то странный, ускользающий взгляд. И этот вопрос. Он задавал его себе снова и снова, когда не мог уснуть, а таких ночей было все больше. Есть ли у нее любовник? Они не часто спали вместе в последнее время, а он знал, как она это любит. Делала ли она это с другим мужчиной? Он надеялся, что нет, но как он мог быть уверенным? Сознавайтесь, миссис Трентон, или будете отвечать за последствия.
Он ни в чем не был уверен. Но боялся, что уверенность в чем бы то ни было может разрушить их брак. Он доверял ей и простил бы многое. Но не это. Он не хочет носить рога — дети не улице станут смеяться. И еще…
— Что? — спросил он, оторвавшись от этих мыслей. — Извини, я прослушал.
— Я сказал: «Эта чертова красная каша». Именно так, слово в слово.
— Да-да. Давай выпьем за это. Роджер поднял стакан с пивом.
— Выпьем, — сказал он.
Гэри Педье сидел возле своего дома у подножия холма Семи дубов на дороге №3 через неделю после того, как Вик с Роджером закончили свой невеселый ланч в «Желтой субмарине», выпив коктейль, состоящий из четверти холодного апельсинового сока и трех четвертей поповской водки. Он восседал в тени трухлявого вяза на еле живом складном стульчике и пил водку «Попов» — она была самой дешевой.
Гэри приобрел запас водки в Нью-Хэмпшире, где спиртное было дешевле, во время своего последнего алкогольного рейда. «Попов» и в Мэне стоил недорого, но он всегда ездил в Нью-Хэмпшир — штат, строивший свое благополучие на дешевой выпивке, дешевых сигаретах и туристских аттракционах типа домика Санта-Клауса и Шести стволов. Нью-Хэмпшир — чудное местечко. Его стол возвышался посреди изрытого, запущенного газона. Не менее запущенным выглядел и дом за его спиной: серый, облупившийся, с дырявой крышей, ставни висели. Труба торчала на фоне неба, как пытающийся подняться пьяница. Один из ставней, оторванный свирепым зимним ветром, все еще свисал с ветвей гибнущего вяза. «Да, — говаривал Гари, — это не Тадж-Махал, но кому какое дело?»
Гэри этим июньским жарким днем был пьян в стельку. Такое состояние являлось для него привычным. Он знать не знал ни Роджера Брикстона, ни Вика Трентона, ни его жены, он знал только Кэмберов и их пса Куджо, которые жили дальше по дороге №3. Они с Джо Кэмбером немало выпили вместе, и в один из моментов озарения Гэри вдруг понял, что Джо уже далеко зашел по пути превращения в алкоголика. Сам Гэри двигался по этому пути семимильными шагами.
— Еще немного, и мне на все будет начхать! — сообщил Гэри птицам и ставню, застрявшему в ветвях вяза, и поднял стакан. На его лице отплясывали причудливые тени. За домом кустарник уже поглотил останки изуродованных автомобилей. Западная сторона дома поросла сплошным узором плюща. Одно из окон было открыто и блестело на солнце, как грязный бриллиант. Два года назад пьяный Гэри зачем-то швырнул в него тумбочкой.
Потом он застеклил окно снова — зимой было холодно, — но тумбочка так и осталась лежать там, где упала. Один из ящиков торчал из нее, как насмешливо высунутый язык.
В 1944-м, когда Гэри Педье было двадцать, он в одиночку захватил немецкую огневую точку во Франции и после этого, с шестью пулевыми ранениями, десять миль топал в рядах своего взвода, прежде чем лишился сознания. За этот подвиг он был представлен к высшей награде — кресту «За боевые заслуги». В 1968-м он рассказал Бадди Торджесону, что выкинул медаль в мусорку. Бадди был шокирован, особенно когда Гэри пояснил, что сперва он пытался утопить ее в унитазе, но она не пролезала в дыру.
