Огромный полированный ящик, давно дремавший в бабушкиной комнате, открыли, и он показал Сереже свои черно-белые зубы. Гаммы звучали робко и неуверенно, и это тоже служило поводом для огорчения. Сережа охотно согласился учиться музыке, потому что хотел играть как мама – какие-то волшебные пьески, яркие и звонкие песенки. А оказывается, для этого надо долго учиться, долбить гаммы до головной боли, выворачивать пальцы…
– Стерпится – слюбится, – блистала почерпнутой у Даля народной мудростью Римма.
И действительно, кое-как слюбилось. Музыка давалась Сереже легко, сказались врожденные способности. Да и в школе дела пошли на лад. Нет, он так и не нашел себе приятелей среди одноклассников, зато открыл для себя новую, жгучую радость – быть лучше всех, быть первым в учебе, чтобы учительница вызывала его и говорила:
– А вот теперь Сережа Акатов покажет нам, как решается эта задача!
Он был первым, он был вне конкуренции на всех уроках… Кроме уроков физкультуры. Мама возмущалась, вернувшись с родительского собрания, где учительница зачитала нормативы:
– Нет, что это за варварские процедуры? Володя, ты посмотри, ты только подумай: он должен пробежать один километр за пять с половиной минут! Кинуть мяч на двадцать семь метров!
– Не вижу ничего сверхъестественного, – мямлил отец, из-за газетного листа оглядывая хрупкую фигурку сына. – Мальчишки вообще быстро бегают и… Мм… Далеко кидают мячики.
– Да? – возмущалась мама. – А ты – нет, ты отложи, пожалуйста, газету! – ты отожмешься от пола пятнадцать раз подряд?
– Я? – удивлялся отец. – Ну что ж, пожалуй…
Мама вырвала газету у отца из рук:
– Вперед!
– Что – вперед?
– Отжимайся! А мы будем смотреть и считать!
Отец посмеивался, пытаясь обратить все в шутку:
– Анечка, после плотного ужина врачи не рекомендуют физкультурные упражнения. Знаешь, сегодня были такие вкусные котлетки…
– Обычные были котлетки. Куриные. Не пытайся подлизываться. Я не шучу. Вперед и с песнями!
Все так же посмеиваясь, отец неловко уложился на ковер и начал отжиматься.
– Раз, два, три… – подпрыгивая от восторга, считал Сережа вслед за мамой.
Но досчитать пришлось только до восьми. Папа выдохся, лег ничком на ковер и запросил пощады.
– Вот видишь! – торжествующе заметила мама.
– Да, я что-то не в форме, – вздохнул отец, усаживаясь обратно в кресло и смущенно потирая ладони. – А Сережке сколько надо отжаться по этим их…
– По нормативам? Пятнадцать раз!
– Кошмар какой, – снова вздохнул отец и потрепал сына по спине. – Ну, ты уж держись, мужичище… Как-нибудь.
Так оно и шло – «как-нибудь». Правду сказать, мало кто из их 1 «А» класса мог пятнадцать раз отжаться, нормативы были явно завышенными, неизвестно, кто их придумал! Поэтому над Сережей особенно не смеялись. Зато как невыносимы были эстафеты, командные спортивно-военные игры, какой апокалиптической бессмысленностью отдавали они! Сережа неизменно сбивался, путал задания, путался в собственных ногах, обряженных в новенькие кроссовки, спотыкался, разбивал колени и конечно же подводил всю свою команду, которая потом награждала его презрительными рекомендациями и унизительными прозвищами!
Болел он по-прежнему часто, и только болезни и последующие освобождения от физкультуры служили ему отдушиной. Совершенно внезапно на защиту ненавистных уроков встала Римма.
– Лично я, как врач, стою за уроки физкультуры, – строго заявила она родителям. – Лично я не вижу ничего хорошего в том, что он у нас такой субтильный!
– Мне кажется, мамуля, ты всегда была поборницей чисто гуманитарного воспитания, – хихикнула мама. – Нам с Ниночкой ты всегда записки в школу писала, чтобы нас освобождали от уроков физкультуры, помнишь?
– Еще бы не помнить! Но вы – девочки, у вас в жизни другая миссия. Если ты помнишь, неблагодарная дочь, я же вас сама и научила специальной гимнастике, поддерживающей фигуру. И ты до сих пор ее делаешь! Как, собственно, и я. А мальчик у нас растет тепличный. Я не говорю о том, чтобы воспитать из него атлета, но он должен уметь красиво двигаться и иметь хоть какую-нибудь мышечную массу! Иначе он так и не выкарабкается из болячек и с возрастом обрастет лишним жирком!
Отец хмыкнул и почему-то втянул живот.
– Но я не вижу выхода… – начал он.
– А я вижу, – сказала, как отрезала, Римма Сергеевна. – Запишем его в секцию легкой атлетики, пусть занимается.
Мама театрально покачнулась, якобы собираясь упасть в обморок.
– Такие нагрузки! А он справится? Школа, музыка…
– Справится! – уверенно ответила бабушка Римма и обратилась наконец к самому Сереже: – Как ты полагаешь?
Сережа только плечами пожал. Лучшими минутами в его жизни были минуты, когда он залезал в кресло с книгой и его оставляли в покое… Но насмешки в школе больно ранили его самолюбие, и он сказал:
– Можно попробовать.
Записываться в секцию он пошел самостоятельно. В рюкзаке у него лежала записка маминым ломким почерком по листу бумаги в клеточку. Но как-то вышло, что он не пошел прямо в спортивный зал, а не спеша потащился по коридору Дворца пионеров и вдруг услышал звуки вальса, раздающиеся из-за плотно прикрытой двери. Не совладав с любопытством, он заглянул в щелку.
За дверью был слабо освещенный зрительный зал, пустой. Только в первом ряду сидел человек, звуки вальса неслись из небольшого магнитофона, стоявшего перед ним на столе. А на сцене танцевала пара – девочка в чем-то воздушном, розовом, на взрослых высоких каблучках и мальчик в черном костюме, с гладко зачесанными рыжеватыми волосами. Им было лет по десять – одиннадцать, но они показались Сереже очень взрослыми и необыкновенно красивыми. Человек в первом ряду смешно размахивал руками и покрикивал на танцующих:
– Темп, темп держим! Леночка, спинку! Соберитесь, ребята, вам завтра выступать!
Тут Сережа почувствовал, что кто-то хватает его за шиворот, и понял, что возвращающиеся с тренировки ребята собрались проделать с ним старую и довольно жестокую школьную шутку, когда уличенного в подглядывании вталкивают в кабинет – на позор и поношение. Понять-то он это понял, но предпринять для своего спасения ничего не успел – как пулька из игрушечного пистолета влетел в зал и шлепнулся на пол. Он попытался тут же выскочить обратно в коридор, но куда там – дверь придерживали снаружи, оттуда слышались смех и голоса.
Тем временем музыка смолкла. Танцевавшие ребята и тот, наверное их тренер, что размахивал руками, уставились на него. Девочка засмеялась, но как-то необидно.
– Ты кто? – строго обратился к нему тренер.
– Я… Сережа, – окончательно смешавшись, ответил мальчик.
