— Привет! Молодец, что пришла! Слушай, это твое зеркало просто чудо какое-то! Красотища немыслимая! — Он взял её руку и неожиданно поцеловал. Я Илья. Старосельский.
Это имя Але как будто что-то напомнило. Но что? Она силилась вспомнить, но не могла. Точно в памяти был какой-то потайной карманчик, где хранилась важная, очень важная информация, а доступа к ней не было… Илья, между тем, её огорошил.
— Тут уже все про тебя знают: и что тебя Алей зовут, и что Маркуша тебе роль предложил…
— Какую роль? — опешила Аля.
— Главную. Лизу в "Пиковой даме"!
— Да, ты что, ничего он мне не предлагал… ну, сказал, что я самая настоящая Лиза… так это же просто слова. Студию предложил осмотреть. Главная роль! Да я сцену в жизни не выйду, я же двигаться не умею и вообще… нет, этого быть не может!
— Еще как может! — уверил Илья. Его веселые серые глаза снова смеялись. — Марк — он всегда так. Скажет что-нибудь вскользь: почитай все, заметано! Можешь, что хочешь, делать: хоть на Камчатку сбежать, хоть чахоточной притвориться, он тебя из-под земли достанет, и все будет, как он сказал! Так что, ты лучше не теряй время, а прямо сегодня начни Пушкина перечитывать!
— Я… — Аля так растерялась, что на миг потеряла дар речи. Ноги от волнения сделались ватными и она присела на корточки перед зеркалом.
А Илья, дружески ей кивнув, пошел навстречу парню, пулей ворвавшемуся в репетиционный зал. Дверь широко распахнулась, будто её пнули ногой. Вошедший чеканил шаг, вскинув голову, как на параде. У него были толстоватые саблевидные ноги, вогнутые в коленях, и от этого казалось, что он машет в воздухе двумя бутафорскими кривыми сардельками, набитыми ватой. Парень прищелкивал пальцами, отбивая четкий ритм, и встряхивал густыми волосами, лежащими над невысоким лбом упругой волной. Его полные губы растягивались в глумливой усмешке, а глаза не смеялись. Злые были глаза.
— Ну что? — взволновался Илья, пожимая руку вошедшему. — Неужели пересдавать?
— Ха! — громко, привлекая к себе внимание, крикнул улыбчивый. — Как же, пересдавать… Сдал! И, что вы думаете, влепил мне этот старый педик? Трояк! За гениальный этюд. Вы слишком увлекаетесь внешним действием, молодой человек! Вы думаете, что современность именно в этом, — прогнусил он носовым старческим голосом, — а Чехов требует глубокого погружения! Чертов старикан сам по уши в нафталине, а туда же — будет меня учить, что современно, что нет… — Парень отвернулся к окну, и лицо его на миг передернулось гримасой брезгливости, точно в него плеснули помоями. Потом оно снова растянулось в улыбке. — Ба! Откуда это прелестное дитя? — только тут он заметил Алю.
— Это Аля, она… впрочем, не будем опережать событий, пускай Марк сам скажет.
— Что она? — у улыбчивого вытянулось лицо. — Неужели наш старик доспел?
— Слушай, Гарик, проехали! Главное, что Аля теперь с нами. Вот, зеркало привезла.
Александра совершенно опешила от всех этих намеков и разговоров на свой счет и стояла перед парнями, красная как рак.
— Э, мужики, отлезьте от девушки! — к ней на помощь спешила Маруся. Дайте хоть в себя прийти. А ты, гений, мог бы с ней для начала хоть поздороваться…
— О, простите великодушно, — сразу обмяк улыбчивый и поцеловал Але ручку. — Гарик! Счастлив вас видеть в наших Пенатах!
Он отошел вместе с Ильей, они принялись о чем-то увлеченно беседовать, потом Гарик начал изображать страдальца, декламируя какой-то отрывок, а Илья хохотал, держась за живот.
— Это наш помреж, Гарик Левин, — шепнула подошедшая Тая. — Он учится на втором курсе режиссерского в ГИТИСе… Очень талантливый! — судя по её восторженному шепоту, Тая была влюблена в этого Гарика…
Тут, запыхавшись, влетел Максим — его волосы теперь были распущены по плечам и прыгали за спиной в такт шагам. В руках у него была настольная лампа.
— Ну что, вроде все в сборе? — оглядел всех Гарик. — Опять Наташки нет? Звонили? — девчонки мрачно кивнули. — Так, ладно люди, давайте по-быстрому, сейчас Марк придет, — он захлопал в ладоши. — Роли перепечатали?
Тая, торопясь, раскрыла сумочку и достала папку, в которой лежала толстая пачка листов с набранным на компьютере текстом.
— Ага, порядок! Разбирайте каждый свое. Кого нет? Вити и Пашки?
— Они сейчас подойдут, — буркнул Максим. — Карты клеить заканчивают.
— Та-а-ак… поторопились бы. Ну конечно, опять нет Алены… Ладно, часиков через восемь подгребет, тащите стол.
При этих его словах в зал влетели Пашка и Витя, притащили узкие лавки, с ходу подхватили низкий длинный стол, стоящий у зеркальной стены, и водрузили посередине. Возле стола поставили лавки, уселись… наступила пауза. Аля поняла, что ждут Далецкого. Она не осмелилась сесть за стол вместе с остальными и мялась в уголке, не зная, куда себя деть.
— Аль, садись, — поманила её Маруся. — Мирон, подвинься, чего расселся как жаба?!
Аля бочком протиснулась между столом и лавкой и села. В зале стояла тишина, нарушаемая только шелестом переворачиваемых страниц: студийцы их тихонько листали, проглядывая текст своей роли. Дверь вновь распахнулась, и в зал стремительно вошел Марк Николаевич. В руках его переливался всеми цветами радуги блестящий шар.
— Всем добрый день… хотя уже вечер — смеркается.
Мягко, неслышно ступая по дощатому полу, он прошел к дальнему концу стола, где для него было приготовлено кресло, ободряюще улыбнулся смущенной Але и опустил на пол свой радужный шар. Тот откатился к стене, столкнулся с ней, побежал дальше… Какое-то время все как завороженные глядели на него — было полное впечатление, что шар живой! Он скользил по полу, словно изучая пространство, потом вернулся к ногам своего господина и замер…
— Ну вот, наконец мы можем с ним познакомиться, — сказал Далецкий, это то, что я так долго искал! Зримый образ игры, которого нам так не хватало… Я заказал его в мастерских Большого театра. Там внутри электромагнит, и у каждого участника сцен с игроками будет по магниту где-то в руках, в кармане… На сцене он как бы будет жить своей жизнью. Перебегать от одного к другому, дразнить, приманивать, ускользать… а потом загонять в угол! Он — как прошлое, которое тащится за нами! Как маньяк! — он вздохнул. — Помните, у Тарковского: "Когда судьба по следу шла за нами, как сумасшедший с бритвою в руке." Игрок надеется на удачу, он пытается обмануть судьбу, улизнуть от нее, но вот это, — он указал на шар, — обмануть нельзя… И у нас сегодня ещё одна большая удача…
Он недоговорил: дверь отворилась, и в зал ворвалась высокая девица в шикарной широкополой шляпе. На ней было черное пальто до пят, длинный черный шарф, на плече — сумочка от Гуччи, на смазливой мордочке вызывающе-яркий макияж. За нею тянулся бесплотный шлейф очень тонкого и дорогого парфюма. Без тени смущения девица прошла прямо к креслу Марка Николаевича, скинула на ходу пальто, небрежно швырнула на лавку, — ребята тотчас подвинулись, освобождая для неё место, — и отвесила перед ним нарочито низкий поклон.
