Стивен Кинг - Бессонница

На веранде своего дома стояла миссис Бенниген, по-прежнему облаченная в ярко-красное осеннее пальто. Она смотрела на них, открыв рот от удивления.

— Ты слышишь меня, Ральф? Надеюсь, что слышишь! Надеюсь!

Ральф зашагал быстрее, приподняв плечи, как будто сопротивлялся сильным порывам ветра. «И что, если он будет продолжать кричать все громче и громче? А что, если он станет плестись за мной через всю улицу!»

«Если он сделает это, люди подумают, что это он сошел с ума», — сказал Ральф сам себе, но и эта мысль была бессильна успокоить его. В голове звучала мелодия детской песенки — казалось, кто-то наигрывал на пианино — нет, не по-настоящему играл, а спотыкался на каждом такте, словно мелодию подбирал ребенок, только недавно открывший для себя прелести музыки:

Вокруг малберибаш сплошной — <Mulberry bush (англ.) — детская игра.> «Эй, ласка, догоню, постой!»

Мартышка думает, что это шутка.

Хлоп! — Ласка! Убегай, малютка!

Теперь перед мысленным взором Ральфа проходили пожилые обитатели Гаррис-авеню — те, кто покупает страховку в компаниях, рекламируемых кабельным телевидением; те, кто страдает от камней в желчном пузыре и рака кожи; те, чья память сократилась, а простата увеличилась; те, кто живет на одно пенсионное пособие и взирает на мир сквозь утолщающуюся катаракту, а не через розовые очки. Это люди, прочитывающие всю периодику и дотошно изучающие по каталогу в супермаркете состав консервированных продуктов и замороженных обедов. Он видел их, одетых в гротескно короткие шорты и короткие юбки, кепки и футболки с изображением героев мультфильмов. Короче, он видел самых старых в мире дошколят. Они маршировали вокруг двойного ряда стульев, в то время как маленький лысоголовый человечишка наигрывал "Хлоп!

Беги, ласка!" на пианино. Второй лысоголовый убирал один стул, и когда музыка смолкала, все быстро усаживались, но одному не оставалось места — в этот раз не повезло Мэй Лочер, а кто следующий — не окажется ли им Мак-Говерн? Лишний обязан покинуть комнату. И Ральф слышал смех Мак-Cоверна.

Билл смеялся, потому что ему снова досталось место. Мэй Лочер умерла, Боб Полхерст умирает, Ральф Робертс теряет разум, но с ним-то все в порядке, Уильям Д. Мак-Говерн, эсквайр, как всегда в полнейшем порядке, как денди лондонский одет, не сгорблен и не сутул, отлично питается и по-прежнему в состоянии отыскать себе стул, когда обрывается музыка.

Ральф зашагал еще быстрее, еще выше приподнял плечи, проигнорировав еще один залп советов и предостережений. Он подумал, что вряд ли Мак-Говерн последует за ним по улице, хотя чем черт не шутит. Если Мак-Говерн достаточно зол, с него станется — будет убеждать, уговаривая перестать дурью маяться и сходить к врачу, напоминая ему, что пианино может замолчать в любой момент, что если он, Ральф, не найдет стул, пока это еще возможно, удача отвернется от него навсегда.

Однако выкриков больше не последовало. Ральф хотел было обернуться проверить, куда подевался Мак-Говерн, затем посчитал это лишним. Если Билл увидит, что Ральф оглянулся, он может начать все сначала. Поэтому лучше продолжать идти. Ральф снова неосознанно направился к аэропорту. Он шагал, опустив голову, пытаясь не слушать неустанное пианино, стараясь не видеть старых детей, марширующих вокруг стульев, силясь не замечать их испуганные взгляды под маской почти правдоподобных улыбок.

И пока Ральф шел, он понял, что его надежды и молитвы отвергнуты.

Его продолжало подталкивать к туннелю, а вокруг сгущалась темнота.

Дерри Старых Кляч был не единственным тайным городом, спокойно существовавшим в месте, которое Ральф Робертс всегда считал своим домом; выросший в Мэри-Мид, где сейчас расположены различные строения ОлдКейп, Ральф, будучи еще ребенком, открыл для себя, что наравне с Дерри, принадлежавшим взрослым, существует и тот, который предоставлен в полное распоряжение детей. Рядом с трамвайным депо на Нейболт-стрит стояло заброшенное здание, в котором бродяги находили себе ночлег, здесь иногда можно было отыскать полупустую банку томатного супа или недопитую бутылку пива; позади театра «Аладдин» тянулась аллея, где под сенью старых кленов закуривалась первая дешевая сигарета, а иногда распивалась и бутылочка вина; над рекой склонился огромный вяз, с которого ватаги мальчишек и девчонок учились нырять.

Эти тайные улицы и тропы были вне досягаемости взрослых, и, соответственно, они ничего не знали о тайном городе… Хотя и бывали исключения. Одним из них являлся полицейский по имени Алоиз Нелл мистер Нелл для младшего поколения Дерри, — и только сейчас, уже приближаясь к площадке для пикников, Ральф подумал, что Крис Нелл, возможно, сын старого мистера Нелла… Только вряд ли это так, потому что полицейский, которого Ральф впервые увидел в компании Джона Лейдекера, слишком молод для сына старого мистера Нелла. Скорее всего, внук.

Ральф узнал о другом тайном городе — том, который принадлежал старикам, — когда вышел на пенсию, но он не чувствовал себя его равноправным гражданином, пока не умерла Кэролайн. То, что открылось ему, представлялось потаенной географией, странно напоминающей ту, которая была известна ему в детстве, местом, в основном игнорируемом торопящимся на работу, спешащим на игру миром. На обочине Дерри Старых Кляч существовал еще один тайный город — Дерри Проклятых, ужасное место, населенное в основном пьяницами, бродягами и идиотами, которых не нужно держать взаперти.

Именно на площадке для пикников Лафайет Чепин познакомил Ральфа с одним из наиболее важных своих соображений… О том, как превращаешься в bona fide <Настоящий (лат.).> Старую Клячу. Это соображение имело отношение к настоящей жизни. Разговор возник, когда мужчины только познакомились.

Ральф поинтересовался, чем занимался Фэй до того, как стал приходить на площадку для пикников. — Ну, в моей настоящей жизни я был плотником и столяром, — ответил Чепин, обнажая в широкой улыбке оставшиеся зубы, — но все закончилось почти десять лет назад. — Ральф еще подумал тогда, что выход на пенсию подобен укусу вампира — он отправляет тех, кто пережил его, в страну мертвых. И если говорить откровенно, это было недалеко от истины.

Теперь, оставив Мак-Говерна позади (по крайней мере, надеясь на это), Ральф прошел через несколько рядов дубов и кленов, отделявших площадку для пикников от шоссе. После его утреннего визита на площадке собралось около десятка завсегдатаев, большинство прихватили с собой пакетики с ленчем. Две четы — Эберли и Зеллы — как раз разбрасывали колоду старых, затертых карт, хранимых тут же, в дупле старого дуба; Фэй и док Малер, бывший ветеринар, сражались в шахматы; непрошеные советчики парой переходили от одного игрока к другому.