И она позаботилась о вошедшем как могла.
Перед Леандро вдруг возник аппарат, в котором продавались охлажденные бутылки пепси-колы и фанты. Аппарат висел в воздухе в восемнадцати дюймах над дорогой.
Я схожу с ума, — подумал Леандро. — Аппараты не могут летать. А если аппараты летают, тогда и я могу взлететь.
Мысль почему-то позабавила его, и Леандро рассмеялся. Но смех тут же прервался: аппарат теперь не просто висел, он направлялся к нему. Он был совершенно РЕАЛЬНОЙ ВЕЩЬЮ. Леандро понял, что он не останавливается, и стал отступать назад. Автомат с воздуха настигал его, и Джон слышал, как звякают в нем бутылки.
Леандро споткнулся. Фотокамера слетела с плеча и упала на асфальт. Вот черт, — подумал он. — Четыреста долларов пропали!
Автомат тем временем немного изменил направление. Он отказался от преследования и сосредоточился на машине. Зависнув прямо над крышей «доджа», он вдруг, подобно прессу, стремительно опустился вниз. Раздался скрежет металла о металл, треск — и крыша автомобиля начала проседать под тяжестью автомата. Автомат при этом тряхнуло, и одна бутылка выскочила из него и покатилась по асфальту. Еще секунда — и спрессованный «додж» лежал на асфальте, а аппарат снова поднялся в воздух.
Джон, как завороженный, смотрел на случившееся. Он даже не сообразил, что, собственно, остался без автомобиля.
И тут он понял, что следующим объектом нападения становится он сам. Автомат решительно направился по воздуху в его сторону; Джон бросился бежать, но автомат не отставал. Вспомнив о пистолете, Леандро вытащил его из-за пояса, на бегу прицелился и выстрелил — раз, другой, третий… Первые два выстрела не попали никуда, а третьим было разбито стекло.
Казалось, это вывело автомат из равновесия. Он догнал Джона и спикировал непосредственно на него. Джон успел уклониться, но при этом упал. Он забыл о камере, забыл о машине, забыл обо всем. Разве можно помнить о чем бы то ни было, когда на тебя падает шестисотфунтовая громадина!
Автомат снова предпринял атаку. Он с грохотом опустился на ноги Джона — и раздался ужасный треск, кости дробились на мелкие кусочки. Джон не успел закричать — автомат проехал по нему, как каток, размазывая по земле. Через несколько секунд все было кончено.
Автомат, который до этого украшал кафе на Хейвен-Роуд, поднялся в воздух и медленно удалился.
Гарднер боялся, что Бобби, Новая и Усовершенствованная Бобби, постарается выйти раньше него, чтобы захлопнуть перед его носом дверь. Воздуха в баллоне оставалось совсем немного, и тогда он недолго протянул бы здесь.
Внезапно он услышал или скорее понял ее мысль, адресованную ему: Не снимай маску, пока не выйдем наружу. Была ли это мысль Бобби, или же это была игра его воображения? Нет. Это реальность. Она действительно дала ему этот совет.
Кровотечение из носа не прекращалось. Оно было, пожалуй, наиболее сильным за все время, даже по сравнению с тем, самым первым, когда Бобби только привела его к кораблю.
Почему нельзя ее снимать? — спросил он Бобби, стараясь, чтобы она услышала только вопрос и ничего больше.
Большинство машин, которые заработали, — это воздухопреобразователи. Воздух вокруг корабля теперь ничем не отличается от воздуха внутри, и необходимо не только выйти наружу, но и отойти на достаточно безопасное расстояние и лишь потом снять маску.
Ее мысли не походили на мысли человека, который собирается кого-то убить, но глаза… Этот странный взгляд…
Они достигли вершины. Гарднер начинал задыхаться. Очевидно, воздух был уже совсем на исходе. Он судорожно его глотал, старался дышать помедленнее, но все было напрасно: в глазах у него постепенно темнело, а ноги слабели.
Досчитаю до десяти, — подумал он, — досчитаю до десяти, постараюсь за это время отбежать как можно дальше от входа, потом сорву маску — и будь что будет. Лучше умереть, чем чувствовать себя так, как сейчас.
Но он смог досчитать только до пяти. Сознание его помрачилось, и он сорвал маску с лица.
Он хватал ртом воздух, а тот, будто цемент, заполнял легкие тяжестью… стало невозможно дышать… и он упал на устланную хвоей землю…
Я умираю, — успел подумать он, теряя сознание. Он закрыл глаза, и перед ним разверзся туннель, в конце которого был свет, и…
Нет! Нет, ты не можешь так уйти! Ты приехал сюда, чтобы спасти Бобби, и теперь Бобби спасет тебя! Пожалуйста, Гард, постарайся!! Не умирай!..
— Будь что будет, — сдавленным голосом прошептал он. — Боже, прими мою душу.
Внезапно ему стало немного легче дышать. Во рту появился привкус резины. Он приоткрыл глаза: Бобби, сорвавшая с себя маску, засовывала нагубник ему в рот. Рука… рука Бобби… нисколько не похожая на человеческую руку.
Гард, как ты?
— Хорошо, — вслух ответил он и попытался встать на ноги.
Земля поплыла под ногами, но он сумел сохранить равновесие.
Он почувствовал, что Бобби поддерживает его, и посмотрел на нее. В ее глазах он не прочитал ни любви, ни жалости. Она просто делала свое дело.
Наконец-то мир для него уравновесился.
— Что ж, пойдем, — предложил Гарднер. — Только трактор поведешь ты. Я, кажется… — он покачнулся и ухватился за ее плечо. — Кажется, я немного не в себе.
Когда они добрались до фермы, Гарднер совсем пришел в себя и смог обходиться без маски. Рубашка его была залита кровью, и он потерял девять зубов.
— Мне нужно переодеться, — сказал он Бобби. Она безразлично кивнула.
— Переоденься и приходи на кухню. Мне нужно с тобой поговорить.
— Да и мне тоже.
Переодеваясь, он вспомнил о лежащем под кроватью ружье и, подумав, решил на всякий случай захватить его с собой. Он не знал, как обернется их разговор, но интуитивно не ждал от него ничего хорошего.
Ему повезло: когда он входил в кухню, Бобби, отвернувшись, искала что-то в шкафчике у окна. Гард спрятал ружье под столом, и почти одновременно с этим она повернулась и посмотрела на него, но, кажется, ничего не заметила.
На столе стояли банки с пивом. Рядом с ними лежал корпус от старого карманного радиоприемника, три дня назад принесенный Бобби Диком Аллисоном.
— Садись, Гард, — усаживаясь, сказала Бобби.
Гарднер сразу же постарался отгородить свое мышление от Бобби, как это было в корабле. Правда, он не был уверен, насколько ему это удалось.
Он сидел за столом. Его ногу холодило дуло ружья, и он чувствовал, что Бобби пытается копаться в его мыслях, желая понять, что у него на уме.
— Это для меня? — спросил он, указывая на пиво.
— Я думала, мы посидим, немного выпьем и поговорим, как старые друзья.
