Майкла проводили к столу дежурного. Там ему вернули одежду и немногие личные вещи, отобранные при задержании. Он расписался за все, после чего ему позволили переодеться в отдельной комнатке. Затем в сопровождении Крузика Майкл прошел еще через несколько дверей и остановился перед последними, которые отделяли его от свободы.
— Будьте добры, повернитесь лицом к стене.
Майкл подчинился, и его тщательно обыскали. У него не было никакой возможности раздобыть за последние тридцать секунд хоть что-нибудь, похожее на оружие; это являлось лишь обычной мерой предосторожности.
— Повернитесь лицом ко мне, — распорядился охранник. Майкл развернулся.
— Вытяните руки перед собой.
На запястьях у Майкла защелкнулись наручники, холодная сталь вгрызлась в кожу. Крузик отпер последний остававшийся замок и безмолвно вытолкнул Майкла в длинный узкий вестибюль, после чего захлопнул за ним дверь. Не сказав ни слова, он отправился обратно в чрево полицейского управления.
Если до этого Майкл недоумевал, то сейчас оказался полностью сбит с толку. Вот он стоит, скованный наручниками, на пороге центрального управления полиции, в самом сердце Берлина. Протокол требовал, чтобы его проводили до аэропорта, откуда он вылетел бы назад в Соединенные Штаты. Опять же протокол требовал, чтобы ему сообщили, что происходит. Из вестибюля вели только две двери: железная решетка за спиной и дверь главного входа впереди. Если преисподняя осталась позади… Майкл решил немного прогуляться, по крайней мере до двери, — и тут она распахнулась. Весь проем загораживал своей массивной тушей Поль Буш.
* * *
Шел проливной дождь. Буш повел скованного наручниками Майкла по обширной открытой автостоянке. Зонта у них не было, и оба мгновенно промокли насквозь. Видимость ограничивалась несколькими футами — впрочем, ни тот ни другой не любовались окружающими красотами; они даже не смотрели друг на друга. Оба молчали.
— Почему ты подался в бега? — наконец спросил Буш. Майкл лишь молча посмотрел на наручники. До свободы было так же далеко, как если бы он оставался в тюрьме.
— Я собирался тебе помочь.
Голос Буша был пропитан усталостью. Единственный рейс на Берлин оказался с пересадкой в Лондоне; в общем перелет продолжался больше двенадцати часов.
— Слушай, избавь меня от своих нравоучений, Коджак[29]. Тоже мне блюститель закона!
Снова наступило молчание. Буша и без того раздирали противоречивые чувства: ради этого человека он поставил на карту все — работу, совесть, жизнь, а тот еще смеет обрушиваться на него с упреками!
— Как ты мог вывалить на Мэри такое?
— Оставь Мэри в покое.
— О, я буду говорить о ней, нравится тебе это или нет. Мэри сражается изо всех сил за свою жизнь, а ты за тысячи миль от нее по уши вляпался в неприятности. Очнись, приятель, — ее жизнь ускользает у тебя из рук.
— Убирайся ко всем чертям! — огрызнулся Майкл. — Ты понятия не имеешь, с чем я столкнулся.
С силой ударив Буша скованными руками, он толкнул его на машину. Первый удар Буш принял своей огромной тушей, но они последовали градом. В конце концов полицейский не выдержал — Майкл его друг, но все же. Он нанес ему прямой удар в челюсть, отбросив на «фольксваген-жук» модели 1999 года.
Майкл беспомощно отлетел на автомобиль; дождь хлестал ему в лицо.
— У меня не было выбора. Неужели ты не понимаешь? Не было выбора. Я ее люблю.
И тут, промокший до нитки, скованный, он побежал.
Буш остался стоять на месте, провожая взглядом Майкла, скрывающегося в темноте за сплошной пеленой дождя.
Внезапно прозвучали выстрелы.
Кто-то разрядил всю обойму, быстро и умело. Пули отразились рикошетом от мокрого асфальта, от машин.
Разглядев впереди, за двумя рядами машин, Майкла, быстро идущего с опущенной головой, Буш стремительно рванул за ним. Выстрелы зазвучали снова. Стрелок находился где-то слева. Догнав Майкла, Буш повалил его на землю, прикрывая своим телом.
Выстрелы тотчас же прекратились. Сквозь шум ливня не пробивались никакие звуки. Буш оттащил Майкла в промежуток между двумя машинами, затем всмотрелся через залитую дождем стоянку в ту сторону, где скрывался убийца, но ничего не смог разглядеть за плотным занавесом дождевых струй. Никого. Ничего. После первого выстрела Буш машинально потянулся за своим пистолетом, но вспомнил, что безоружен, — не могло быть и речи о том, чтобы пронести пистолет на борт самолета.
— Майкл, черт побери, что происходит?..
— Сними, — потребовал Майкл, протягивая скованные руки. — Сними наручники! В них я неподвижная мишень.
Буш лихорадочно пытался разобраться в сложившейся ситуации. Если стрелявший профессионал, он переменит позицию, оценит жертву и довершит начатое, сделав смертельный выстрел.
— Ты снова убежишь, — неуверенно произнес Буш.
— А если ты их не снимешь, меня убьют. — Взгляд Майкла наполнился отчаянием. — Пожалуйста… ради Мэри.
Схватив Майкла за плечо, Буш заставил его пригнуться и потащил между рядами машин, используя их в качестве прикрытия.
— Вижу, тебе, как обычно, удалось здорово насолить кому-то, — пробормотал он на бегу.
Увидев впереди, ярдах в десяти, мелькнувшую тень, Майкл распластался на асфальте около БМВ; Буш плюхнулся рядом с ним. Похоже, нападение было тщательно спланировано. Расправиться с Майклом в тюрьме не решились, это породило бы слишком много вопросов. Так почему бы не выпустить его на свободу, не вытолкнуть в охотничьи угодья прямо под пулю убийцы? Он скован наручниками и совершенно беспомощен. А Буш, скорее всего, был лишь подсадной уткой и не знал про отведенную ему роль.
— Нам нужно вернуться обратно в полицейское управление, — сказал Буш.
Его слова потонули в шуме ливня.
Выстрелы зазвучали снова, на этот раз справа. Буш и Майкл, низко пригибаясь, метнулись влево, шлепая по лужам. Дорогу им освещали редкие вспышки молний. Вдруг выстрелы раздались с другой стороны, теперь уже слева.
Стрелявших двое.
Они в ловушке, и невидимые убийцы гонят их, словно баранов на убой. Буш попытался открыть дверь серого «ситроена», за которым притаились они с Майклом. Тщетно — машина была заперта. А разбивать стекло нельзя: сработавшая сигнализация выдаст преследователям их местонахождение и лишь ускорит кровавую развязку.
Выстрелы опять прекратились. Майкл не смог бы сказать, что хуже: частый треск пистолетов или тишина, наполненная дождем. Когда над головой свистели пули, его тело двигалось, подчиняясь инстинкту, а все мысли были только о том, чтобы остаться в живых. Но тишина… Тишина порождала напряженное ожидание, терзавшее Майкла страшнее медленной, мучительной смерти. Ужас неведомого парализовывал его. Убийцы понимали это и максимально использовали психологическое давление на жертву. И их замысел работал.
