они могли изучить его на досуге. Что-то в нем заставляло его чувствовать себя неловко, и ему хотелось, чтобы поезд двигался дальше.
Его внимание привлекла череда обветшалых коттеджей и навесов на грязной дороге за борделем.
И, возможно, лицо, выглядывающее из окна одной из миниатюрных лачуг?
Оно исчезло прежде, чем он уверился, что видел его, но ощущение осталось, и все, что он мог сделать, это не закричать машинисту, чтобы тот стронул поезд и убирался отсюда. Теперь ему было не просто тревожно, а страшно, и он быстро осмотрел окна других зданий, ища признаки движения. Он ничего не увидел, но это не означало, что там никого не было.
Скотт обернулся, чтобы посмотреть на реакцию другого папы в заднем вагоне, но тот, похоже, не заметил ничего необычного.
С механическим рывком поезд снова тронулся.
Щелк-клацк...щелк-клацк...
Этот звук не только раздражал его, но, более того, начинал нервировать. В этом не было абсолютно никакого смысла, но он ощущал это всем своим нутром; глубокое отвращение, которое заставляло его чувствовать себя более, чем слегка обеспокоенным. Он пожалел, что не уехал из парка вместе с другими родителями и взял Винсента с собой на поезд.
Они проследовали мимо мертвого дерева с потрепанной петлей, свисавшей с одной из верхних ветвей.
- Папа! - взволнованно сказал Винсент. - Смотри! Туннель!
И действительно, рельсы впереди исчезали в выгнутой дугой черной дыре на склоне холма.
Что-то вроде паники охватило его. Он не хотел въезжать в этот туннель. Он уже собирался окликнуть машиниста и попросить его остановиться или вернуться назад, но тут они оказались внутри, погруженные в темноту.
Щелк-клацк...щелк-клацк...
Стук металлических колес по рельсам стал еще громче в неосвещенной шахте, и ритм приобрел неприятную синкопу [54], которая напомнила Скотту работающее оборудование скотобойни, с которым он однажды столкнулся, когда посетил перерабатывающий завод, где работал его отец.
- Так долго! - сказал Винсент. - Даже конца не видно!
Воздух был теплым и душным; Скотту было трудно дышать. Он крепко держался за руку Винсента, боясь, что если не сделает этого, то потеряет сына. Страх был иррациональным, но от этого не менее реальным, и когда он заметил просветление впереди туннеля, то был так благодарен за это.
Однако это был не выход, и не было никаких признаков дневного света. Только дешевая диорама находилась в центре туннеля; пыльные желтоватые лампочки освещали примитивную сцену, в которой трехфутовые [55] манекены лесорубов были на какой-то вечеринке в лесу, с деревьями, представляющими собой ветки, прикрепленные к полу. Поезд снова замедлил ход, затем остановился, чтобы они могли все рассмотреть. При более внимательном изучении это выглядело как сцена из мюзикла «Семь невест для семи братьев» [56], потому что здесь тоже были женщины.
Только…
Только с женщинами что-то было не так. У одной была невероятно толстая нога, как будто она страдала слоновой болезнью. Другая, изображенная танцующей с бородатым лесорубом, сбрила половину головы и носила выражение разнузданного безумия. Еще у одной были две крошечные кукольные ручки и только один глаз. Все манекены, мужчины и женщины, стояли неподвижно, в фиксированных позициях без каких-либо движений.
Кроме одной.
Скотт вздрогнул и еще крепче сжал руку Винсента, увидев белокурую женщину в синем шифоновом платье, выглядывающую из-за одного из деревьев и широко улыбающуюся ему, ее брови двигались вверх и вниз.
С рывком, поезд начал двигаться снова. За диорамой Скотт впервые заметил зеркальную стену. Он предположил, что это было задумано, чтобы лес выглядел больше. Поезд был виден в зеркале над деревьями, и когда он посмотрел на свое собственное отражение, то удивился тому, насколько испуганным он выглядел.
Мгновение спустя они выехали из туннеля, и Скотт обернулся посмотреть на отца и его сына в другом вагоне. Оба казались несколько подавленными, хотя Винсент все еще был воодушевлен и полон энтузиазма. Весело болтая, он высунул голову из вагона, чтобы смотреть, куда ведет дорога. Казалось, его не пугало все, что он видел, он не подозревал, насколько действительно странными были эти вещи, и Скотт был этому рад.
В этом месте после туннеля было так много кустов, что невозможно было определить, в каком направлении они двигаются. Он вспомнил карту парка, и на ней петля поезда не выглядела такой уж большой. Они уже должны были быть на обратном пути, если только карта не была нарисована неправильно.
- Смотри! - сказал Винсент, указывая пальцем.
"Зоопарк", - гласил маленький, нарисованный от руки знак рядом с рельсами, и сразу же после него они увидели первого из серии "животные", деревянного оленя, сделанного из козлов для пилки дров и нескольких отшлифованных кусков дерева. За ним последовала скульптура из металлических труб, похожая на жирафа, и лев в виде каркаса из проволочной сетки.
Всего было шестнадцать или семнадцать “животных”, но последнее было единственным, что обеспокоило Скотта.
Это была собака, сделанная из мяса.
Собака была в натуральную величину. Он не знал как, но различные куски и виды мяса были слеплены и скреплены вместе, сформировав удивительное подобие немецкой овчарки. Нос из куриной грудки с вырезанной мясистой частью в форме ноздрей был соединен с изваяной мордой из гамбургера. Бараньи отбивные и свиные вырезки были каким-то образом приварены к хот-догам и стейкам, формируя поразительно реалистичное тело.
Как это было сделано? Задумался Скотт. И когда? Должно быть, сегодня, возможно, в течение этого часа, потому что мясо выглядело свежим. Если бы оно находилось на солнце в течение более продолжительного времени, то начало бы уже портиться. Так близко они могли бы почувствовать запах начинающегося гниения.
Кто же это сделал?
Этот вопрос волновал его больше всего. Потому что если кто-то и бродил по глухим уголкам парка, делая модели собак из мяса, Скотт не хотел с ним встречаться.
Он решил спросить машиниста. Мужчина постоянно останавливался в разных местах, так что явно должен быть кем-то вроде гида. Возможно, у него найдутся некоторые ответы.
- Прошу прощения! - громко сказал Скотт.
Машинист не обернулся. Наверное, он ничего не слышал из-за шума мотора и стука колес по рельсам.
Щелк-клацк...щелк-клацк...
Скотт попробовал снова, на этот раз прокричав.
- Прошу прощения! Сэр?
Мужчина продолжал смотреть вперед, но в ответ явно покачал головой.
- Я только хотел...
Еще одно, более твердое покачивание головой.
- Не думаю, что ему можно разговаривать во время движения, - сообщил Винсент. - Я думаю, это такое правило поезда.
Скотт погладил сына по голове
