– Благодарю вас, Милли, – сказал детектив. – Сегодня мне чертовски нужно немного посекретничать.
Хозяйка расцвела в улыбке.
– Все нормально, только помните, что мне не по карману оставлять эти два столика пустыми. Когда настанет время обеда, придется усадить за них клиентов.
– Я принял к сведению ваш намек, – кивнул Марк и заказал Энн и себе по чашке кофе. Затем он подождал, пока хозяйка удалится, и пристально взглянул на Энн. – У тебя крепкий желудок?
Энн автоматически перевела взгляд на толстый конверт, лежавший на столе. Она начала догадываться, какого рода материалы заключены под внешне респектабельной оболочкой загадочного конверта.
– Более или менее, – ответила Энн. – Но все зависит от характера предстоящего испытания.
Детектив не поддержал ее шутливого тона.
– Я хочу показать тебе кое-какие материалы, которых никто не видел за пределами Департамента полиции, – сказал он. – Собственно, это фотографии некоторых людей, чьи смерти приписывают Ричарду Крэйвену.
– Приписывают? – переспросила Энн. Ее любопытство с каждой минутой возрастало. – Скажи, Марк, к чему ты клонишь?
Детектив – весьма крупный мужчина – вперил в Энн строгий взгляд.
– Дай мне слово, что все, услышанное тобой за этим столом, останется между нами. В случае чего я тебе ничего не показывал, ты ничего не видела, ничего не слышала и ни о чем таком не подозревала.
– Тогда зачем ты вообще затеял этот разговор?
Даже несмотря на полумрак, царивший в ресторанном зале, Энн заметила, что детектив покраснел.
– Потому что я слишком за тебя беспокоюсь и считаю, что ты имеешь полное право знать то, что знаю я.
Энн почувствована, как увлажнились ее глаза, и лишь усилием воли подавила в себе желание погладить детектива по руке.
– Хорошо, – согласилась она. – Давай разговаривать. Даю слово, что все, о чем я здесь услышу, останется при мне.
Детектив открыл конверт, выудил оттуда одну фотографию и щелчком переправил ее Энн – цветной снимок размером восемь на десять, отпечатанный на глянцевой бумаге. На фото было запечатлено место преступления – обнаженный труп мужчины, частично скрытый зарослями рододендронов. Человек лежал на спине, широко раскинув руки и подогнув одну ногу под другую.
Грудная клетка была рассечена, сердце и легкие вырваны.
– Юджин Макиктайр, – тихо произнесла Энн, ощутив желудочный спазм, которым ее естество протестовало против увиденного. – Жертва номер шесть, я не ошибаюсь?
Марк тяжело вздохнул.
– Все верно. А теперь взгляни на это, – произнес он. – Вот что обнаружил наш медэксперт, когда делал вскрытие.
Он снова перекинул Энн фотографию и при этом инстинктивно оглянулся, дабы убедиться, что за ними никто не следит.
Энн протянула руку и перевернула фотографию так, чтобы ей было удобно смотреть. Она увидела раскадровку из четырех кадров, запечатлевших рассеченную грудь Макинтайра, вернее, огромную, зиявшую пустотой каверну в его груди, – при разных степенях увеличения. Внимание Энн привлек четвертый кадр. Он демонстрировал в сильном увеличении всего несколько квадратных дюймов внутренней поверхности спинной части грудной клетки Макинтайра.
На тканях внутренней поверхности были тщательно вырезаны два аккуратных знака:
im01
Черные молнии! Они выглядели как два аккуратных изображения черных молний.
Пока Энн молча разглядывала странные знаки, Марк протянул ей еще одну фотографию, потом еще и еще. Все они выглядели одинаково: четыре кадра, смонтированные на одном снимке, причем каждый последующий кадр являл собой увеличенный фрагмент предыдущего. Все они изображали одно и то же место человеческого тела – разверстую грудь убитого, а на последнем четвертом кадре неизменно красовались черные молнии – своего рода личный знак человека, являвшегося виновником всех этих убийств. Своеобразная подпись убийцы, вырезанная на человеческой плоти.
– Это что, у всех? – печально спросила Энн. – Он что, отмечал подобным образом каждую жертву?
Детектив кивнул.
– Эта информация считалась секретом за семью печатями нашего особого подразделения. Это был наш единственный козырь, который мы приберегали напоследок.
Марк внимательно посмотрел в глаза Энн.
– Ответь мне, Энн, ты знала что-нибудь об этом? Может быть, до тебя дошли хотя бы слухи? Только честно.
Энн не пришлось долго раздумывать над ответом.
– Ничего, – еле слышно произнесла она.
– Тогда взгляни на это, – сказал Блэйкмур и передал Энн последнюю фотографию. – Эти четыре кадра были сделаны вчера вечером во время вскрытия тела Рори Крэйвена.
Энн, признаться, очень хотелось избежать финальной стадии демонстрации фотоматериалов, но она никак не могла найти для этого предлог. Пришлось рассматривать и последний снимок.
Раскадровка осталась прежней, но на этот раз на первом кадре можно было видеть тело Рори Крэйвена, запечатленное целиком. Потом снова шли кадры с увеличением. На последнем кадре, как обычно, красовалась монограмма в виде молний.
Все это было бы хорошо, если бы не было невозможно.
– Но мы ведь видели, как он умер, – прошептала Энн. Говорить нормально она не могла, поскольку от волнения у нее перехватило горло. – Боже мой, Марк, мы же там были! Мы наблюдали за тем, как он умирал!
– Мы наблюдали за тем, как умирал Ричард Крэйвен, – заметил Марк лишенным всяких эмоций голосом. – Но мы не видели, как умирал человек, совершивший все эти убийства.
Энн откинулась на спинку диванчика, пытаясь понять, на что намекает Блэйкмур.
Собственно, все было и так ясно: Энн оказалась неправа, как и все те, кто занимался этим делом.
– А как быть с посланиями? – спросила тем не менее Энн в отчаянной попытке ухватиться за последнюю соломинку. – Ведь наверняка это подделки. Если этот парень в состоянии подделать почерк Ричарда Крэйвена, то он в состоянии... – Энн замолчала, почувствовав ошибку в своем логическом построении.
– Единственный человек, который знает о монограмме, и является убийцей, – заявил Марк Блэйкмур, высказав ту самую мысль, которую Энн так и не отважилась облечь в слова.
Мысли в голове Энн закружились в бешеном хороводе. Ведь должен же быть какой-нибудь ответ, он просто обязан быть!
– Сообщник! – выпалила она. – Если у Ричарда Крэйвена имелся сообщник...
– Не проходит, – перебил ее Марк. – Я уже подумал об этом. У серийных убийц сообщников не бывает. Это сродни мастурбации – вещь чрезвычайно интимная.
– А как же Бонни и Клайд?.. – начала было Энн. – Или семейство Мэнсонов?..
– Не совсем то. Бонни и Клайд грабили банки – это просто и прибыльно. Они, конечно, были насильниками, но все-таки оставались до конца жизни обыкновенными грабителями. Что касается Мэнсонов, то у них в основе преступления лежал культ. А все культы, даже тайные, очень скоро становятся секретом полишинеля. Рано или поздно, но кто-нибудь обязательно проговорится. Что же касается данного дела, то здесь нет ни одной ниточки. Никто не сказал ни слова. Не было ни слухов, ни сплетен – одно только утверждение Ричарда Крэйвена, что он никогда в жизни не совершал преступлений.
