— Не плачь, — сказала она. — Братик не хотел, чтобы ты плакал.
По лицу Корби прошла нервная судорога.
— Это тот, кто приходит из долин, хочет, чтобы ты плакал, — продолжала Алеся. — Он всех делает другими.
Неожиданно она подцепила у себя на шее незаметную цепочку и вытянула из-за ворота ключ.
— Вот, смотри, — сказала она. — Братик мне это дал. Он говорил, что ты найдешь, что этим открыть.
Корби машинально подставил руку, и Алеся вложила ключ ему в ладонь. Он был простой, матово-серебристый, и казался ужасно холодным и тяжелым.
Корби услышал, как скрипнула кровать, и оглянулся. Там сидел Андрей. Он был в домашних шортах, а на его обнаженной груди висел такой же ключ, как тот, который Корби сжимал в руке. Тело мальчика было полупрозрачным, его лицо мерцало в лучах заходящего солнца. Призрак чему-то улыбнулся, соскользнул с кровати и опустился на одно колено. Он пошарил рукой под кроватью и вытянул оттуда тяжелый черный чемодан.
* * *
Корби почувствовал, как его несильно ударили по щеке. Он помотал головой и очнулся.
— Ты опять… — испуганно начал Ара.
— Да знаю, — оборвал его Корби. Он разжал кулак и увидел, что у него на ладони по-прежнему лежит ключ. Металл уже не казался таким холодным.
— Ник, — попросил Корби, — загляни под кровать Андрея. Там должен быть старый черный чемодан.
— Откуда ты знаешь? — спросил Комар.
— Мне так кажется, — ответил Корби. Он подумал, что хочет, чтобы это была ошибка, шутка, галлюцинация, чтобы Андрей ничего им не оставлял. Но он знал, что чемодан там.
Ник мгновение смотрел на него, потом, как Андрей, встал на одно колено и пошарил в полутьме под кроватью. Что-то глухо звякнуло, потом зашуршало. Ник вытащил чемодан на свет. На черной коже стояли вылинявшие от времени штемпели английской таможни.
— Что там? — поинтересовался Ара.
— Не знаю, — дрогнувшим голосом ответил Корби. Он сел на край кровати Андрея, перевернул чемодан и увидел замочную скважину для маленького ключа.
— Я помню этот чемодан, — вдруг сказал Токомин. — Я его купил пятнадцать лет назад, и потом Рита с ним уехала из страны.
Корби взглянул на отца Андрея, потом вставил ключ в замочную скважину и повернул. Раздался тихий щелчок. Половинки чемодана распались, и на пол россыпью вылетел ворох рисунков.
— Везде я, — прошептал Корби.
Он сидит за партой в классе. Он стоит на лестнице клуба. Он лежит в сугробе, во дворе школы. Веселый и грустный. Стриженный покороче или отпустивший длинные волосы. Здесь не было плохих рисунков. Все либо хорошие, либо гениальные. Комар и Ара принялись собирать их с пола.
Под первым слоем лежал второй. Корби увидел, что часть рисунков сделана по-другому. Они были старые, карандашные, нарисованные не на А4, а на клетчатых тетрадных листках. Он поднял одну из график и увидел мальчишку в расстегнутой куртке, идущего по асфальтированный дорожке. Это был он, но не сейчас, а пять или шесть лет назад. Это была дорожка, идущая мимо забора колледжа, по которой он тогда ходил в школу. Корби схватил другие листы. Он увидел себя рядом с машиной отца. Он увидел, как мама у подъезда ворошит волосы на его голове.
— Комар, — слабым, непослушным голосом позвал Корби.
Комар с ворохом А4 подошел к нему. Корби протянул ему первый попавшийся из тетрадных листков.
— Ты с Пашей, — сказал Комар.
Ник тоже подошел к постели Андрея, поднял один из листков. Мгновение он молчал, потом показал Корби рисунок.
— Кто это с тобой? — спросил он.
Корби помнил тот день, тот момент. Это было за полтора месяца до катастрофы, в последнюю теплую неделю бабьего лета. На рисунке они с отцом играли в бадминтон на траве в двух десятках метров от забора колледжа.
— Это его отец, — ответил за Корби Комар.
Ник изменился в лице.
— Верно, — согласился он. — Корби здесь совсем мальчик.
— Ничего не понимаю, — прошептал Корби.
— Все-таки ты знал его, — сказал Ник. — Только это может объяснять старые рисунки.
— Андрей наш одноклассник, — пробормотал Корби. — Как он мог знать меня раньше?
— Ты лгал нам, — обвинил его Ник.
Корби помотал головой.
— Я ничего не понимаю, — повторил он. Друг несколько секунд всматривался в его лицо, потом смягчился.
— Может быть, ты забыл? — спросил он.
— Может быть, — сказал Корби.
Комар по одному вынимал листки из чемодана, рассматривал и собирал в стопку.
— А я понимаю, — вдруг вмешался он. — Ты не знал этого парня. Зато этот парень знал тебя.
Он сел на кровать рядом Корби и развернул раскрашенные карандашом тетрадные листки.
— Точка зрения, — пояснил он. — Присмотрись к точке зрения.
— Чьей? — не понял Ник.
— Художника, — ответил Комар. — Взгляд всегда сверху. Крупных планов почти нет.
Он сунул половину листков в руки Корби, другую половину Нику. Корби начал перебирать рисунки.
— Он смотрел из окон, — догадался он. — Из окон той частной школы.
— Верно, — кивнул Комар. — Эврика. Тогда он еще не так хорошо рисовал, и то, что он рисовал, больше зависело от параметров изначальной сцены.
— О какой школе речь? — спросил подошедший к ним Ара.
— О колледже, который был прямо рядом с моим домом, — объяснил Корби.
— И мы мимо него ходили в школу, — добавил Комар.
Корби посмотрел на Токомина. Тот стоял в центре комнаты и странным, завороженным взглядом скользил по вещам своего сына.
— Где Андрей учился четыре года назад? — спросил Корби.
Тот ответил не сразу.
— Когда они вернулись из Англии, я оплатил ему частную школу, — наконец, проговорил он. — Только Рита почему-то забрала его оттуда.
— Где была эта школа? — поинтересовался Комар.
Токомин назвал улицу. Корби и Комар переглянулись.
— Это она, — сказал Комар.
Корби посмотрел в чемодан и ощутил, как кровь отливает от его лица. Под карандашными рисунками лежала книга. Она была самодельной, с клееным вручную матерчатым переплетом, с обложкой из толстого картона, на которой был изображен город.
Город был похож на город за нарисованными окнами клуба и одновременно на знакомый Корби вид ночной Москвы. Подростка охватило неясное предчувствие. Отчего-то он вспомнил ту непогожую ночь, когда стоял на краю дороги в оранжевом свете уличных фонарей и смотрел на то, что осталось от машины его родителей.
Осторожно, как сапер мину, Корби поднял книгу со дна чемодана. Она оказалась удивительно легкой. Хотя она была закрыта, между ее твердыми картонными страницами оставались большие интервалы. Там что-то было. Прежде чем решиться открыть книгу, Корби заглянул в нее сбоку, но увидел только слои клееной бумаги.
