– За себя я уже все решил. Только мне, видимо, в самом деле придется какое-то время пожить у вас – пока не соображу еще что-нибудь.
– Милости просим, – улыбаюсь я. – И не думай, что будешь чем-то обязан мне. Это просто моя работа.
Я выпиваю вино из всех трех бокалов и иду на кухню мыть посуду. Я изо всех сил стараюсь не показать ему, насколько я рада. Старик прав в одном – там, где появился один дезертир, рано или поздно появятся и другие. И если Андрею удастся уйти из клана – это будет значить, что лазейка есть. А значит, настоящие люди, волею судьбы ставшие не на ту сторону, неизбежно будут уходить, возвращаться, оставляя всякую шваль, не способную самоорганизоваться. И через много-много веков Ночные Охотники постепенно начнут вырождаться, потом рассеются и наконец исчезнут, как исчезли многие существа, обитавшие на земле до них. И может быть, тогда в один прекрасный день я наконец пойму, что моя работа окончена и наступило время отдыха.
Завтра нужно будет что-нибудь соврать соседям про Андрея. Впрочем, они и так все поймут – по-своему, но это не важно. Завтра. Утро вечера мудренее.
* * *
Когда я возвращаюсь из кухни, Андрей говорит по мобильнику, и я сразу проскальзываю к себе в комнату, чтобы ему не мешать. Но стенки у нас тонкие, и я все слышу.
– Да… Да, это я… Нет, все так и есть… Нет, Юля, ты не права… Нет, поверь мне, это не так… Да… Да, ты ошибаешься… Да, мне очень жаль, но… Нет… Нет, никогда… Нет… Да… Да, конечно… Да, мне очень жаль… Нет… Нет… Ну не надо, прошу тебя… Да… Да, помню… Да, хорошо… Конечно… Нет, подожди… Прошу тебя, подожди… Да… Конечно… Хорошо… Хорошо, я приеду… Я сейчас приеду… Слышишь?.. Ну конечно… Ну хорошо, конечно, хорошо… Сейчас… Ладно, пока.
И он снова возникает у меня на пороге – незваный, как несколько часов назад.
– Извините, но… Помните, вы сказали, что, если мы ни о чем не договоримся, я могу остаться или уйти.
– Все правильно.
– Так вот, я, кажется, должен уйти. Я… я ошибся. Я не подумал, что есть обязательства, которые нельзя нарушать, независимо от того, на какой ты стороне. Это было очень глупо. Извините, я, наверное, пойду.
– Конечно, ты прав.
* * *
Я выхожу в коридор, чтобы закрыть за Андреем дверь. Моя соседка-студентка выходит на порог своей комнаты и останавливается, пристально вглядываясь мне в лицо. Ей интересно, сильно ли я разочарована тем, что мой гость уходит.
На самом деле я действительно разочарована, хоть это и глупо. Очень глупо ждать, что все будет быстро и просто. Но я устала. Сегодня был тяжелый день.
«Ничего, – говорю я себе. – Когда-нибудь в следующий раз. Просто я стала к этому на один день ближе».
ЮРИЙ ГАВРЮЧЕНКОВ
Ганс & roses
Ганс стоял у входа в гостиницу и ждал Трилиссера. За А пазухой, как кошка, грелся АКСУ. Под нейлоновой «дутой» курткой его не было видно. Ганс караулил клиента. Он выбрал удачный момент: Трилиссер приехал на переговоры и почти всю охрану оставил в Москве. Бизнесмен был труслив, но скуп и оплачивать авиабилеты для всей гвардии не взялся. Быстро в Питер, там все бегом, переночевать в отеле, ознакомиться за ночь с бумагами, утром подписать договор – и назад! На своей земле Трилиссер был неуязвим, а здесь его бери смело. Так Гансу сказал Старый, а у него был надежный источник информации.
Синий «Вольво-940» остановился у входа. Меньше чем через минуту за гостиничными дверями замаячили фигуры бизнесмена и пары его охранников. Приближаясь к дверям, фигуры становились четче, уже можно было различить, кто из них цель. И вот они вышли. Одним быстрым движением Ганс расстегнул кнопки на куртке. Автомат сам упал в руки. Передний секьюрити схватился за кобуру, но пистолет еще надо было достать и зарядить, а «Калашников» давно был готов к бою. Короткой очередью Ганс скосил охранника. Выронив ПМ, тот сломался в поясе и упал. Чуть отступив и прижав АКСУ к животу, Ганс стегнул по второму телохранителю. Положил насмерть. «Вольво-940» с позорной торопливой вальяжностью рванул по дуге от отеля и поспешил наутек.
Трилиссер словно превратился в соляной столб. Он не был готов к такому обороту дела и потерялся. Вытаращенными глазами бизнесмен ошалело смотрел прямо на убийцу, но не видел его. Ганс покрепче перехватил цевье и с близкого расстояния засадил в корпус клиента длинную очередь. Снизу вверх и сверху вниз. По вертикали! Пули вспороли Трилиссера от паха до заколки на галстуке и обратно. Плотная туша бизнесмена содрогнулась, сразу даже не почувствовав влетающий в нее свинец. Тонкие, как иглы, пули 5,45 мм прошивали его насквозь. Трилиссер рухнул во весь рост, брюхо не давало ему согнуться. Ганс подскочил к умирающему бизнесмену и завершил операцию контрольной очередью в голову. Он никогда не стрелял одиночными, а только длинными очередями. За это братва прозвала его Гансом, как того пулеметчика, что прокручивал на дискотеке новые диски.
Три выстрела, пришедшиеся в центр лица, превратили его в страшную маску. Струя пороховых газов, бьющая почти в упор, вздула кожу и выдавила глаза. Пули рикошетили об асфальт, всякий раз подкидывая голову. «Готов», – понял Ганс и глянул исподлобья на вход в отель. За стеклянными дверями трусливо маячили туши гостиничной охраны.
– Нечего смотреть! – крикнул Ганс и высадил по ним весь остаток рожка, дробя в блестящую кашу небьющееся стекло, но взял повыше голов, чтобы не грохнуть кого-нибудь ненароком. Гостиничных быков ему не заказывали, а сверх плана никого не стоило валить.
Сделав свое дело, он скрылся во дворах между серенькими пятиэтажками.
* * *
Пацаны знали Вадима Петровича как чекиста старой закалки. Его не брали ни перестройка, ни реформы, а тут он вдруг сдал, будто заболел. Но его здоровье было тут ни при чем – беда случилась с дочерью. Она хотела обрести вечную жизнь, но вместо этого погубила свою бессмертную душу. Несчастный отец говорил о ней как о мертвой, вернее, как о прекрасной усопшей – именно так показалось Гансу. На других пацанов семейная драма, казалось, не произвела никакого впечатления: Автоматчик с безучастным видом тянул кока-колу, а Мандарин жрал апельсины. Лирические отступления их не интересовали. Но тут Вадим Петрович перешел к делу.
Старый выслушал заказ, сочувственно кивая. Расчетливый ум засиженного уголовника был занят не столько суммой оплаты, сколько перспективами дальнейшей работы. Поймать на крючок полковника столичного управления ФСБ было его мечтой, а заказ повязывал Вадима Петровича с бандитами кровью убиенных жертв. Он хотел уничтожения религиозной секты, исповедующей таинственный деструктивный культ. Секта объявилась в Москве недавно, и компетентные органы не успели взять ее на карандаш. Это позволяло Вадиму Петровичу настаивать на полном истреблении адептов новой веры – все они были иногородними.
