Индикатором же потенциального развития общества, его способности к духовному росту Ефремов, как мы видим, считает положение в этом обществе женщины. Развитие ее талантов, душевных качеств, позволяющее ей стать подругой, помощницей и воспитательницей мужчины, а не его безропотной рабой, важны в первую очередь как необходимое условие роста человечества. В этом смысле особенно актуальна сегодня характеристика туарегских женщин в романе «Афанеор»: «Женщины туарегов, владевшие языком и тайнами тифинарского письма лучше мужчин, свободные спутницы жизни, превосходные воспитательницы детей, были гораздо выше женщин арабов — все еще пленных узниц женского отделения шатра или половины дома, невежественных, придавленных тяжкой пятой военной религии». Угнетение порождает рабскую психологию, ведет к застою. В «Часе Быка», просмотрев множество картин в подземельях дворца Чойо Чагаса о преступлениях из серии «человек — человеку», Фай Родис размышляет: «Благодаря самоотверженности женщин — жен, возлюбленных и матерей, их терпению и доброте распускались пышные цветы зла из робких бутонов начальной несдержанности и безволия. Более того, терпение, кротость женщин помогали мужчинам сносить тиранию и несправедливость общественного устройства. Унижаясь и холуйствуя перед вышестоящими, они потом вымещали свой позор на своей семье. Самые деспотические режимы подолгу существовали там, где женщины были наиболее угнетены и безответны: в мусульманских странах древнего мира, в Китае и Африке. Везде, где женщины были превращены в рабочую скотину, воспитанные ими дети оказывались невежественными и отсталыми дикарями».
Ефремов был настоящим рыцарем, современным рыцарем по отношению к женщине. Уважение, и требовательность, и преклонение перед носительницами Добра, Истины, Любви и Красоты в мире — вот качества, отличающие его как писателя и человека. Никакой другой писатель современности не возвеличил так женщину. Художники в его книгах создают скульптуры прекрасных и сильных женщин, запечатлевая образ «проснувшейся души, потянувшейся к звездам в слитном усилии всех сил и чувств» танцовщицы Тиллоттамы, полной земной притягательности и веры в добро Анны, истинного воплощения грации и светлой устремленности в будущее Таис. Ефремову хватает слов для описания красоты мира, представленной на страницах его книг (в отличие от многих произведений, где добро безлико и беззащитно перед полно и всесторонне описанным злом).
Героини романов Ефремова прекрасны. Все. Идеал будущего? Несомненно. Но писатель видел его черты в прошлом и настоящем. Книги Ефремова необычайно ферментативны. Они настраивают на творческое познание и освоение мира человеческих дел и человеческой души, ибо «нельзя быть свободными и невежественными… необходимо серьезное психологическое воспитание… надо уметь различать людей по их душевным качествам и пресекать в корне все причиняющие зло действия» («Час Быка»).
До сих пор речь шла о женских образах, созданных советскими фантастами-мужчинами. А что же писательницы? Их пока очень мало. В наш перечень войдут почти все они, публиковавшиеся в 50—80-е годы: А. Громова, О. Ларионова, В. Журавлева, Н. Соколова, Л. Обухова, Т. Гнедина, С. Ягупова, 3. Туманова, М. Чудакова, Г. Панизовская, Е. Грушко, Л. Синицына, Л. Лукина (с Е. Лукиным), А. Севастьянова, Т. Олейникова, Н. Никитайская, Д. Трускиновская, Л. Козинец, Т. Пленникова, X. Ребане. Их произведения зачастую оригинальны по мысли и форме. Например, два неожиданных аспекта темы путешествия во времени являют нам «Леопард с вершины Килиманджаро» (1965) О. Ларионовой, где людям становятся доступны сведения о дне их смерти, и «Пространство жизни» (1979) М. Чудаковой — о сокращающемся пространстве вокруг вечно блуждающего по времени героя. Эмпатия становится одной из главных сил, связующих жизненный опыт читателя с остро и зримо переданным миром чувств и переживаний героев «Мы одной крови — ты и я!» (1967) А. Громовой, «Захвати с собой улыбку на дорогу» (1965) и «Осторожно: волшебное» (1983) Н. Соколовой. Однако глубина и масштабность подхода Ефремова к изображению женщины будущего пока лишь дополняется в их произведениях отдельными новыми штрихами.
Среди произведений наших писательниц выделяется книга «Снежный мост над пропастью» (1971) В. Журавлевой, где собраны несколько рассказов о психологе Кире Сафрай, продолжающей дело Люды Фир из романа «Туманность Андромеды» Ефремова. Обе они работают в области флюктуативной психологии искусства, зачинателем которой и является ефремовская героиня. Флюктуативная психология — это пока не существующая наука, предполагающая изучение массовых исторических изменений в психологии людей. О достижениях Люды Фир так говорится в романе Ефремова: «Именно ей удалось научно доказать разницу эмоционального восприятия у женщин и у мужчин, раскрыв ту область, которая много веков существовала как полумистическое подсознание. Но доказать, в понятии современности, — меньшая часть дела. Люде Фир удалось больше: наметить главные цепи чувственных восприятий, благодаря чему стало возможным добиваться соответствия их у разных полов».
Кира Сафрай сумела развить у отстающей подруги-одноклассницы ультрафантазию. Настя, вначале перебивавшаяся с двойки на тройку, постепенно научилась мастерски вживаться «в образ» любой математической задачи и находила нетривиальные пути ее решения. Интересно, что Кира применяла тот же метод, который эмпирическим путем находят сегодня поборницы научно-технического образования женщин: аппеляция к метафорическому, образному постижению излагаемых проблем должна привести к более многостороннему познанию изучаемых вопросов и умению ярко излагать свои идеи.[5]
В рассказе «Мы пойдем мимо — и дальше» у Журавлевой представлено море как олицетворение неукротимости научного поиска. Героиня размышляет о причинах необычайной притягательности для нее моря. «Мне часто снится морской прибой: из темноты возникают упругие бугры волн, поднимаются высоко-высоко и беззвучно разбиваются о желтые скалы. Вершины скал где-то на самом небе, туда не дотянуться, и разбитые волны стекают серыми от пены потоками, уползают в темно-синюю мглу и снова возвращаются, Я, стараясь разглядеть, откуда приходят волны, просыпаюсь и знаю, что в следующий раз упрямые волны опять пойдут на скалы…»
Также неостановим теперь и поиск женщиной выхода из разного рода жизненных тупиков — невзирая, возможно, на всеобщую уверенность, что путь, по которому она идет, вряд ли обещает ей награду, но, обремененная множеством жизненных обязанностей, она не желает больше сгибаться под грузом накопившихся стереотипов о поведении, долженствующем женщине.
