Статуя сзади была выше, она вся выцвела и выглядела устрашающе. Вероятно, она тоже представляла собой Иисуса, хотя при отсутствии головы было трудно сказать наверняка: сохранился лишь остаток бороды. Следующая статуя была маленькая, как и первая. Чуть согнутая фигура изображала человека, несущего на плечах ребенка. Посох отсутствовал, и лица у обоих — у бородатого мужчины и у ребенка — были изуродованы, но Фенн легко догадался, что это святой Христофор и младенец Иисус.
Он быстро повернулся к лампочке, которая на мгновение потускнела.
— Не сметь! — крикнул он, и свет вновь разгорелся.
Фенн снова переключил внимание на статуи. В одной, самой дальней, чудилось что-то знакомое. Он прищурился, сетуя на тусклый свет. Металлический колпак, отсекая половину лучей, помогал мало. Протиснувшись мимо первой статуи, репортер уставился в просвет между двумя следующими, преграждавшими путь. Лицо четвертой статуи, невидящими глазами смотрящее назад, было то же, что у статуи наверху. Это была Мария, и выглядела она совершенно безмятежной.
Фенн озадаченно нахмурился. На расстоянии казалось, что фигура находится в таком же бедственном состоянии, как и другие — запачканные, потрескавшиеся, с отбитыми частями, — но, вероятно, просто плохое освещение бросало обманчивые тени, поскольку при ближайшем рассмотрении никаких дефектов или грязи на статуе не обнаружилось. Фенн попытался протиснуться еще ближе — было что-то странное в ее невидящих глазах…
Положив одну руку на безголовую фигуру, он наклонился вперед. Белое лицо улыбалось. И у репортера возникло жуткое чувство, что глаза видят его. Другой рукой он коснулся святого Христофора, и фигура с ребенком опасно покачнулась. Фенн придержал статую и придвинулся поближе к Деве в тени. Вероятно, это была игра света — улыбка на каменных губах как будто стала шире. Он поморгал Губы статуи приоткрылись.
Фенн словно отупел, как будто какую-то часть мозга поразил леденящий холод. Глаза без зрачков гипнотизировали. Его дыхание участилось, но он не замечал этого. Ему нужно добраться до этой статуи, прикоснуться к ней, ощупать эти приоткрытые губы.
Свет стал тусклее. Или так казалось, потому что Фенн весь сосредоточился на этих влажных губах, этих пронзительных глазах? Сзади послышался неясный шум, но репортер не обратил внимания на звук и не заметил мерцания.
Оставался всего лишь фут, может быть, несколько дюймов, но он не мог пробраться дальше — не пропускали другие статуи. Фенн наклонился вперед, вытянул шею, и два «охранника» Марии тут же начали опасно крениться в его направлении.
Он не мог подойти ближе, но, прежде чем свет погас, статуя Марии двинулась к нему.
Священник: Братья и сестры, приготовимся к празднованию священного таинства, покаемся в наших грехах.
Ветерок зашевелил флаги и платки на головах, заиграл волосами на непокрытых головах. Люди закашляли в тишине. Где-то заплакал ребенок.
Священник: Господи, мы грешны пред тобой. Господи, помилуй.
Все: Господи, помилуй!
На вышке, возвышавшейся над полем, оператор удивленно уставился на свою камеру.
— Эй, что там происходит? — крикнул он, невзирая на продолжавшуюся мессу. — Напряжение скачет. Сделайте что-нибудь!
Священник: Господи, прояви к нам свое милосердие и любовь.
Все: И даруй нам спасение!
Оператор тихо проклял аккумулятор своего «Никона».
— Надо же! Выйти из строя именно сейчас!
Он не замечал, что некоторые из коллег столкнулись с той же проблемой.
Священник: Да помилует нас Бог, простит нам наши грехи и приведет нас к вечной жизни.
Все: Аминь!
Женщина-репортер, тихо что-то говорившая в свой миниатюрный кассетный магнитофон, нетерпеливо потрясла его, когда крутящиеся зубчики замедлились и остановились.
— Дерьмо! — выругалась она, сдерживая голос, и постучала магнитофоном по ладони.
Священник: Господи, помилуй.
Все: Господи, помилуй.
Священник: Помилуй нас, Боже.
Все: Помилуй нас, Боже.
Священник: Господи…
Монсеньер Делгард зажал руками уши, когда микрофоны невыносимо засвистели, а потом замолкли.
Из-под прикрытых век он видел, как Алиса встала со скамьи и пошла к нему.
Статуи с обеих сторон от Фенна с грохотом упали, и он упал вместе с ними. Он закричал, вдруг заметив, что вокруг кромешная темнота, и к крику присоединился стук камня. Что-то ударило репортера по пальцам, но он не почувствовал боли. Огромная тяжесть навалилась ему на плечи, прижав к полу, оглушив ударом Фенн инстинктивно попытался откатиться, но справа что-то мешало. Он в ужасе отпрянул, вспомнив о статуе Мадонны, как она двинулась, как она хотела его… желание в ее глазах…
— Нет! — завопил он, и его голос разнесся по пахнущему тленом помещению.
Репортер лягался, отпихивал, толкал, напрягался. Статуя была неимоверно тяжелой и всем весом прижала его к полу. Ему удалось вывернуться и одной рукой ухватиться за холодный камень. Камень был мокрым от слизи, и пальцы скользнули по его поверхности. Кое-где они пробежали, видимо, по плесени, но она ощущалась как мягкая, гниющая плоть.
Фенна бросило в жар, его кожу обдавало зловонное дыхание.
Ему удалось просунуть руку под неподъемный камень, и репортер закричал, упершись что было сил.
Со скребущим звуком статуя чуть-чуть соскользнула. Фенн повернулся, опираясь на локти, хватая ртом нечистый воздух, его грудь тяжело вздымалась. Во что бы то ни стало надо выбраться отсюда, сама темнота душила! Рассудок говорил ему, что склеп полон мертвыми, неодушевленными вещами, но воображение настаивало, что они могут двигаться, дышать, видеть. Могут трогать.
Его ноги скребли по сырому полу. Фенн зажмурился в темноте, боясь, что статуя сейчас задушит его. Дверь! Сквозь дверь проникал дневной свет! Нужно добраться до двери!
Он пополз по изуродованным фигурам через липкие лужи, образовавшиеся на неровном полу как застойные подземные озера, он сбивал в сторону ящики и все, что попадалось на пути. Потом попытался встать на ноги, но снова упал. Фенн отчаянно стремился к свету, отчаянно стремился вырваться из этих холодных, безжизненных пальцев, которые тянулись за ним из темноты…
Только свет мог снова превратить эти пальцы в камень. Но теперь в сером прямоугольнике дверного проема стояла какая-то тень, какая-то темная масса, которая заслонила свет, двинувшись к Фенну. Фигура протянула к нему руку.
