- Я хочу уйти отсюда.
- Почему? Он ведь – только прошлое, вспоминать о котором не стоит. Разве не так ты говорила?
- Если мы немедленно отсюда не уберёмся, клянусь, я прыгну за борт.
Зло рассмеявшись, Доминик подхватил меня за плечи. То, где мы оказались, было наверняка номером в очередном отеле. Свет проникал только с улицы через неплотно задвинутые портьеры. Я нарушила молчание первой.
- Зачем это было нужно?
- Очевидно, ты никогда не разучишься задавать идиотские вопросы.
- Так же как ты не разучишься совершать идиотские поступки. Зачем обеими руками ковыряться в ране, когда она только начала заживать?
- Вот как. Теперь это уже рана, и заживать она, оказывается, только начала.
- Почему тебе недостаточно того, что я могу дать? Я никогда не буду относиться к нему по-другому. Но и ты мне совсем не безразличен, даже больше…
- Очень щедро,- усмехнулся Доминик.
Презрение, прозвучавшее в его голосе, в то время как я почти призналась ему в любви, привело меня в бешенство, и я ледяным тоном отчеканила:
- А чего ты ожидал? Ты всегда будешь только вторым!
Я пожалела о своих словах ещё до того, как увидела выражение лица Доминика. Но они уже были произнесены, и, прежде чем я успела попытаться хотя бы что-то исправить, Доминик отступил в полумрак и исчез. А я привалилась к стене и разрыдалась.
Перейдя на диван, я рыдала ещё долго и очень горько. Из-за жалости к Винсенту, из-за сводившего с ума чувства вины, из-за злости на Доминика и раскаяния за свои слова… Потом меня сморил сон. Когда я проснулась, Доминика не было. Первой мыслью было снова дать волю слезам, но я сдержалась. Ещё какое-то время послонялась по комнатам, Доминик всё не появлялся. Тогда и я решила прогуляться и, наскоро приведя себя в порядок, покинула номер.
Отели, в которых Доминик оставлял меня до сих пор, были впечатляющими, но этот выделялся даже среди них, причём не только роскошью, но и экстравагантностью. Это был гигантский комплекс с шоппинг-центром, казино и ресторанами – всё в античном стиле. Колонны, фонтаны, яркие фрески, барельефы, статуи и множество людей. Минуя переход за переходом, я, наконец, выбралась на улицу и, обернувшись, прочитала название комплекса, высвеченное неоновыми буквами – "Дворец Цезаря". Вокруг бурлила жизнь. Снующие во всех направлениях люди, пальмы, броские витрины бесчисленных бутиков и слепящие огни рекламы. Это мог быть только один город в мире – Лас Вегас.
Представив, как весело бы провела здесь время с Домиником, я вздохнула и уже без былого смущения подумала, что мне его в самом деле не хватает. Воспоминание о Винсенте тоже разъедало, словно кислота. Он значил для меня много, но это было несравнимо с тем, что теперь значил для меня Доминик. И я невольно задумалась: какой бы сделала выбор, если бы он у меня был? Вампир, издевавшийся надо мной месяцами в попытке заглушить сжигавшую его страсть, или человек, которому я едва не сломала жизнь… из прихоти? Отрицать это и дальше не имело смысла. Поначалу я не испытывала к Винсенту особой привязанности, и отказаться от отношений с ним тогда не стоило бы мне ничего, а ему самое большее – разочарования. Но, сознавая, что наше сближение ни к чему не приведёт, я всё равно его допустила, и в этом винила себя не переставая. Чем сильнее я привязывалась к Винсенту, чем отчётливее видела, какой опасности он подвергается, тем глубже и мучительнее становилось чувство вины. Постоянный страх за его жизнь, стремление защитить и смягчить удар, который сама же ему и готовила, в конечном итоге заслонили собой всё. Что до Доминика – с ним я чувствовала себя на равных. Колкость за колкость, боль за боль, поцелуй за поцелуй. В моей привязанности к Винсенту было очень много приятельского. С Домиником это были эмоции, причём эмоции глубокие и сильные, на которые до встречи с ним я считала себя просто неспособной. Слова, вырвавшиеся у меня в пылу ссоры, не имели никакого смысла. Доминик не мог быть первым или вторым, по отношению к Винсенту или к кому-либо другому. Он был… единственным. Мне понадобилось немало времени, чтобы это понять, и теперь я знала это точно. Правда, рядом с Домиником меня ждало проклятие, но до того ведь оставалась целая вечность – с ним.
Людей вокруг становилось всё больше. Осмотревшись по сторонам, я только сейчас обратила внимание на то, куда забрела. Передо мной раскинулось искусственное озеро, на противоположной стороне которого возвышался ещё один отель-дворец. Но внимание толпившихся вокруг людей было приковано именно к воде, и я поняла – шоу танцующих фонтанов, одна из местных достопримечательностей. Зазвучала музыка, над тёмной водной гладью взвились светящиеся струи, и я завороженно замерла. Извиваясь в такт музыке, струи поднимались всё выше. Хрустальный женский голос практически заглушил шум воды. Вскоре к нему присоединился мужской, и искрящиеся фонтаны брызг рассыпались дождём. Музыкальную композицию я узнала с первых аккордов. Красивая песня на итальянском языке с единственной фразой на английском, которая и стала её названием – "Время сказать прощай". Я не сводила глаз с танцующих водяных струй, по щекам покатились слёзы. Время сказать "прощай" Винсенту… При мысли, что я в самом деле прощаюсь с ним навсегда, сжалось сердце. Но выбор сделан, и, ничего не видя сквозь пелену слёз, я чуть слышно прошептала:
- Прощай, Винс…
Музыка смолкла. Взлетев ввысь в последний раз, струи словно растворились в воздухе, люди расходились. Вытерев слёзы, я медленно побрела в неизвестном направлении, думая, что скажу Доминику, когда увижу его снова. И, будто в ответ на мои мысли, по венам пробежал пронизывающий холод. Кажется, ещё ни разу это ощущение не вызывало у меня такой радости. С загоревшимися глазами я огляделась и за доли секунды до того, как меня закружило в вихре, поняла, что это был не Доминик. Арент!.. Он всё подготовил для моего обращения и только ждал удобного случая… Но тут я опрокинулась на холодный каменный пол и помертвела от ужаса. Надо мной склонилось бледное подёргивающееся лицо с ярко-зелёными глазами, светившимися безумием и похотью.
- Моя красавица,- прошептал Эдред.- Если бы я знал, что ты жива…
Отвратительный рот припал к моим губам и задушил готовый вырваться вопль. Я отчаянно забилась в его руках, но это было совершенно бесполезно.
- Ты настолько прекрасна… кожа – будто шёлк,- хрипел Эдред, водя языком по моей шее.- Жаль нарушать её целостность… Обещаю, что буду сдерживаться сколько смогу…
Его ладони шарили по моему телу, губы впивались в плечи и шею. Меня трясло от отвращения, я никак не могла стиснуть пальцы с достаточной силой, чтобы ногтями поцарапать кожу до крови. Хотя, скорее всего, это бы ничего не дало. Взбешённый моими словами, Доминик вряд ли появится из-за нескольких пролитых капель. На то, что они привлекут внимание Арента, полагаться тоже не стоит… Паника захлёстывала меня с головой.
- Мне труднее сдерживаться, чем я думал,- бормотал Эдред.- Только бы не убить тебя раньше времени…
Я попыталась прокусить себе губу, но жадно прижавшийся рот Эдреда этому помешал. Его ладони метнулись к моим бёдрам, и, уже не владея собой, я изо всех сил возила зубы в его губу. Он издал низкий животный хрип, ледяные ладони обхватили моё лицо.
- Ты сводишь меня с ума… Продолжай, это как раз по мне…
Плохо соображая, что делаю, я полоснула его ногтями по щеке, едва успев увернуться от его губ. Они присосались к моему подбородку, задвигались по лицу, оставляя на коже след крови от моего укуса. Содрогаясь от омерзения, я снова отчаянно попыталась вырваться, понимая, что это ни к чему не приведёт. И вдруг что-то с силой оторвало от меня Эдреда, я по инерции отлетела в сторону и кубарем покатилась по полу. Оглушённая, приподнялась на локтях… Силой, освободившей меня от Эдреда, был Доминик. Они сцепились, как два диких зверя – Эдред, изрыгавший проклятия на незнакомом языке, и Доминик, лицо которого искажала такая ярость, что мне стало страшно. Я силилась встать на ноги. Беспорядочно мечущийся взгляд выхватывал фрагменты обстановки: низкий потолок, деревянное ложе с вбитыми в него железными скобами, цепи с кандалами…
