— Пожалуйста! — взмолился Донни.
— Вы, двое, все свои шансы на милость истратили, — подвела черту Кэт.
— Ну и катифесь! — прошепелявила Пегги и сплюнула кровь. — Мы выферефся, найфем фас и фокажем, гзе раки зимуюф.
— Незачем так говорить, — заметил я.
— В твоем положении, — добавила Кэт, — это, как минимум, глупо.
Она просунула руку между грудью Пегги и спиной Эллиота. Два тела были плотно связаны вместе. Нащупав кол, Кэт потянула его на себя. Вытащить его сразу не получилось, и далось это Кэт не легко. Но несладко пришлось и Пегги. По тому, как она извивалась и кричала, я заключил, что острая деревяшка, выходя из Эллиота, чуть-чуть повредила ей грудь.
Я подал Кэт походную сумку.
Она бросила туда кол.
И мы быстро зашагали прочь.
63
Через несколько минут, когда мы все еще шли по кривой извилистой тропе между скалами, до наших ушей донеслись отчаянные крики.
Кэт схватила меня за руку. Сжала ее.
— Боже, — пробормотала она.
— Я бы тоже кричал, если бы меня бросили привязанным к трупу, — сказал я.
— Это же не Эллиот?..
— Нет. Не думаю.
Мы ускорили шаг.
Крики стихли довольно скоро. Может, мы просто отошли слишком далеко и уже не могли их услышать.
Когда мы вышли с другого конца ущелья, перед нами простерся склон, залитый бледным светом луны. Мы стали медленно спускаться по песку. Почти всю ночь — и несколько часов раннего утра сверху — мы шли по пустыне, а перед самым восходом солнца вышли на асфальтированную дорогу и поймали попутку.
64
Сейчас сентябрь. Лето подходит к концу.
Последние несколько недель были самыми прекрасными в моей жизни.
Я живу в доме Кэт. Нас с ней водой не разлить. И нам это нравится. Может быть, я не вернусь к работе учителя. В деньгах у нас нужды нет — муж Кэт, Билл, был ужасным человеком, но очень богатым. Я работаю над романом. Снова пишу стихи. Почти все они — к Кэт. Ей, похоже, это нравится.
До этого времени я не знал, что она художник. Из-под ее кисти выходят необычайно яркие, живые картины маслом. Я их обожаю. Особенно ее автопортреты. Особенно — обнаженную натуру. А сейчас она работает над моим портретом. Между собой мы называем его «Нормальный герой, пошедший в обход», но это своего рода шутка. Я выгляжу на нем, как виконт Грейсток — дикий, опасный, бесстрашный. Работа продвигается не очень быстро, но есть такая старая латинская поговорка, которая хвалит уже само желание, даже если исполнение отстало от намерений.
Что касается дел минувших…
Вернувшись в тот день домой, мы с Кэт убрали ковер в спальне. Потом она позвонила в полицию и сообщила, что ее автомобиль угнан. Приятный, вежливый офицер полиции прибыл к нам на следующий день и составил отчет.
С тех пор у нашего порога не появилось ни одного полицейского.
Никаких вестей об Эллиоте, Пегги или Донни тоже не пришло.
Поначалу мы немного нервничали на их счет. Пару недель мы могли спать только в светлое время суток. Ночью мы занимались любовью, ели, читали, смотрели телевизор, разговаривали и держали молотки и заточенные колья в пределах легкой досягаемости.
Никто не появился.
Мы стали пробовать спать ночами. Давалось нелегко. Я мог проваляться с открытыми глазами до самого утра, настороженно всматриваясь в темноту и прислушиваясь к малейшему шороху. И по тому, как Кэт дышала, мне было понятно — она тоже не спит.
Эллиот не появлялся.
Ни он, ни Пегги, ни Донни.
Наверное, они больше никогда не появятся.
Иногда мы подумываем о том, чтобы запрыгнуть в наш новый «рейндж-ровер» и помчаться в пустыню — вверх по крутому склону и в ущелье, где мы бросили всех троих.
Пока мы не решаемся.
Может, и не решимся.
Мы не признаемся в этом друг перед другом, но, думаю, оба немного нервничаем насчет того, что можем там найти…
Или же не найти.
64
Сейчас сентябрь. Лето подходит к концу.
Последние несколько недель были самыми прекрасными в моей жизни.
Я живу в доме Кэт. Нас с ней водой не разлить. И нам это нравится. Может быть, я не вернусь к работе учителя. В деньгах у нас нужды нет — муж Кэт, Билл, был ужасным человеком, но очень богатым. Я работаю над романом. Снова пишу стихи. Почти все они — к Кэт. Ей, похоже, это нравится.
До этого времени я не знал, что она художник. Из-под ее кисти выходят необычайно яркие, живые картины маслом. Я их обожаю. Особенно ее автопортреты. Особенно — обнаженную натуру. А сейчас она работает над моим портретом. Между собой мы называем его «Нормальный герой, пошедший в обход», но это своего рода шутка. Я выгляжу на нем, как виконт Грейсток — дикий, опасный, бесстрашный. Работа продвигается не очень быстро, но есть такая старая латинская поговорка, которая хвалит уже само желание, даже если исполнение отстало от намерений.
Что касается дел минувших…
Вернувшись в тот день домой, мы с Кэт убрали ковер в спальне. Потом она позвонила в полицию и сообщила, что ее автомобиль угнан. Приятный, вежливый офицер полиции прибыл к нам на следующий день и составил отчет.
С тех пор у нашего порога не появилось ни одного полицейского.
Никаких вестей об Эллиоте, Пегги или Донни тоже не пришло.
Поначалу мы немного нервничали на их счет. Пару недель мы могли спать только в светлое время суток. Ночью мы занимались любовью, ели, читали, смотрели телевизор, разговаривали и держали молотки и заточенные колья в пределах легкой досягаемости.
Никто не появился.
Мы стали пробовать спать ночами. Давалось нелегко. Я мог проваляться с открытыми глазами до самого утра, настороженно всматриваясь в темноту и прислушиваясь к малейшему шороху. И по тому, как Кэт дышала, мне было понятно — она тоже не спит.
Эллиот не появлялся.
Ни он, ни Пегги, ни Донни.
Наверное, они больше никогда не появятся.
Иногда мы подумываем о том, чтобы запрыгнуть в наш новый «рейндж-ровер» и помчаться в пустыню — вверх по крутому склону и в ущелье, где мы бросили всех троих.
Пока мы не решаемся.
Может, и не решимся.
Мы не признаемся в этом друг перед другом, но, думаю, оба немного нервничаем насчет того, что можем там найти…
Или же не найти.
