– Но ее нет.
– Так позовите.
– Как же ее позовешь?
– Да очень просто. Крикните во весь голос, она и явится. – Лилька почему-то вновь хихикнула.
Бурышкин в сомнении смотрел на девушку.
– Кричите же!
Но Никифор не торопился, он внимательно смотрел на Лильку, словно видел ее в первый раз.
– Чего вы меня разглядываете? – недовольно спросила девушка.
– Да так… Ты словно немного изменилась?
– Здесь освещение такое.
– Да нет, не освещение. Лицо твое… Вроде длиннее стало. И глаза…
– Что глаза?
– Один больше другого… И косит. А ну, пойдем в холл, там света больше.
Бурышкин крепко взял девушку за руку и потащил за собой. Та покорно следовала за ним, но ощущения при соприкосновении с телом девушки оказались весьма необычными. Запястье ее было холодно, как лед, к тому же у Бурышкина создалось впечатление, будто он сжимает упругую резину: ни одна косточка не прощупывалась под пальцами.
Втащив ее в холл, Никифор от изумления разинул рот, хотя в глубине души предполагал узреть нечто подобное. Еще одна Лилька преспокойно сидела в кресле и таращилась на вошедших.
– Ничего себе! – только и смогла воскликнуть она.
Существо, которое держал Бурышкин, издало нечто вроде приглушенного смешка и выскользнуло, словно кусок мыла из мокрой ладони.
– Какая из вас настоящая? – изумленно спросил Никифор.
– А ты угадай, – все с тем же хихиканьем отозвалась та Лилька, которую он притащил с собой.
– Да я!.. Я настоящая! – завопила та, что сидела в кресле.
– А это кто же?
– Я ее тень, – посмеиваясь, сообщило существо.
– Какая еще тень?! Это чертовка. Она тут обитает. В этом доме, значит! – закричала Лилька. – Она вас морочит. Гоните ее!
– Если сможете, – отозвалась лже-Лилька. – Попробуйте, попробуйте. Если кто и сможет, так только не вы. – Она заскакала по комнате, выкрикивая непонятные слова, подскакивая на месте и зависая над полом. – Не получите своего парня. Ни за что не получите! И вас обоих приберем к себе. Даже бабка не поможет. Да и бабка… где ее взять. Не найдете, не найдете… Дом-то наш заколдован. Мы тут живем, а вы кто? Пришлые. А пришлых мы не любим. А парнишка наш. Не отдадим.
– Изыди! – завопил Никифор.
– А вот и нет, а вот и нет!
Нечто, первоначально имевшее человеческий вид, металось по холлу. Обличье существа непрерывно менялось, представляясь то пародией на Лильку, то какими-то иными, реальными и фантастическими существами, и наконец трансформировалось в нечто вроде громадной золотисто-зеленой жабы, вернее, тритона или саламандры, с бахромой по краям жабр, цепкими, когтистыми лапами, выпученными золотисто-зелеными глазами и длинным мечевидным хвостом.
– Провались ты.
Однако нечисть никак не желала удаляться восвояси. Она металась по холлу, словно наваждение, то подскакивала к самым лицам присутствующих, то взмывала к потолку, гримасничала, плевалась, дьявольски хохотала и всем своим видом демонстрировала неустрашимость и отчаянную наглость.
– Ах, ты так! – воскликнул Никифор.
– Да, так, да, так! А что ты можешь сделать? – кривлялось препротивное существо.
– А вот что! – Никифор схватил одну из висевших на стене сабель и бросился в бой. Он неистово размахивал своим оружием и несколько раз чуть было не попал в неприятеля.
– Ну, давай же, старичок; ну, поднажми, – издевалось существо. – Вот я, вся тут. Только попади.
Бурышкин, видя, что бурный, но бестолковый натиск не приносит успеха, решил сосредоточиться и не размахивать железом, даже не стараясь попасть, а примериться, изготовиться и все же попасть.
Лилька продолжала сидеть в кресле и безмолвно наблюдала за происходящим. Похоже, она начисто потеряла способность соображать и только бессмысленно хлопала длинными ресницами.
Нечисть кружила вокруг Никифора, ловко уклоняясь от взмахов сабли. Высокорослый Бурышкин постепенно освоился и стал махать своим оружием не столь часто, но более эффективно. Один раз он даже вскользь задел хвост существа, отчего то словно споткнулось в воздухе.
Сколь долго продолжалось единоборство, Никифор не представлял, потому что время как будто изменило свой бег. Бурышкин устал махать саблей и опустил клинок, существо, похоже, тоже притомилось. Оно опустилось на пол, вильнуло мечевидным хвостом, но как-то мягко и игриво, словно кошка.
– Что, старичок, не удалось меня одолеть? – спросила тварь с откровенной насмешкой.
– Пока нет, – отозвался Никифор.
– Никак надеешься?
– Надежда умирает последней, – в тон существу ответствовал Бурышкин.
– Ай, молодец! Ну, смотри… – неопределенно промолвила тварь, и вновь с ней стали происходить удивительные пертурбации. На этот раз существо превратилось… в самого Никифора. Лишь глаза у него были иные, вовсе не человеческие; мерцали, словно два фонарика.
– Эй, девка, – обратился лже-Бурышкин к Лильке. – Кто из нас лучше?
– Уйдите вы все от меня, уйдите!.. – заверещала девушка.
– Но ведь это не мы пришли к вам, а вы явились сюда. И, между прочим, без приглашения. Зачем, скажите, вы к нам пожаловали?
– Где парень? – напрямую спросил Никифор.
– Какой еще парень? Тот, что в стену залез? Там где-то шмонается.
– Нет, не таксист. А юноша бледный… Который Павел?
– Ах, вон кто вам нужен. Видите ли, в чем дело. Вам его не заполучить назад. Увы! Теперь он наш.
– Но почему?! Зачем он вам?
– А затем, что он… – Тут лже-Бурышкин сделал паузу, словно решая, продолжать ли дальше разъяснения или погодить.
– Ну же?! – потребовал Никифор.
– Не нукай, не запряг! – со злобой рявкнула его копия. – Не получите мальчишку, и все! Лучше бы вам убраться отсюда, пока живы-здоровы.
– Катя, где ты?! – крикнул Никифор, вдруг осознав, что иного способа справиться с демонами не существует. – Где ты, родная моя?!
– Да тут я, тут… Чего орешь, Бурышка.
Катя возникла совершенно неожиданно, словно вышла из стены, а возможно, так оно и было.
– Облазила все, обходила… – ни к кому конкретно не обращаясь, сообщила она. – Всех видела, только мальчишку не видела. Где он? – грозно произнесла шаманка, обращаясь к лже-Бурышкину. – Куда дели парня?!
– Да ты кто такая, чтобы тут вопросы задавать?
– Я – погибель твоя, – нисколько не смущаясь, сообщила Катя.
– Еще не родилось такое жвачное, – насмешливо произнес лже-Бурышкин.
И тогда настоящий Никифор Митрофанович что есть силы саданул наглому существу в челюсть. Да, он был не молод, но силенка еще водилась в этом рослом, широкоплечем человеке.
Раздался странный чавкающий звук, словно кулак попал не в кость, а шмякнул по сгустку слизи. Но еще более странными были последствия удара. Голова лже-Бурышкина лопнула, словно гнилой арбуз, во все стороны брызнула грязная, вонючая жидкость, полетели ошметки розовато-серой, ноздреватой плоти. Тело лже-Бурышкина стало оплывать, как оплывает весной снежная баба, и скоро на полу образовалась огромная черная лужа.
