Последний светильник в студии погас. Весь свет теперь исходил только от Эллы. Мерцающее сияние окружало ее, словно под кожей у нее пылала звезда. Словно с небес на нее сошла огненная сфера. Словно это был нимб…
Фрэнк проснулся, проспав шестнадцать часов, примерно через сорок пять минут после того, как это интервью было передано по телевидению. Он не мог вспомнить, где находится. Голова у него перестала болеть.
Около девяти вечера одна из медсестер сказала ему, что его сестра выступала по телевизору и просила всех помолиться за его выздоровление.
— И знаешь, — сказала сестра, — тебе очень повезло. Повезло, что кто-то так о тебе заботится. В конце концов, это может сработать. Я тебе точно скажу — молитвы действуют. А в ней определенно что-то есть, в твоей сестре! Это не просто вся из себя такая хитроумная реклама. Я тебе и еще кое-что могу сказать. Через пять минут после того, как программа кончилась, кое-что случилось. Тут в палатах есть одна девочка, она с тех самых пор, как родилась, была то на этом свете, то на том. Церебральный паралич. Спастический, можно сказать. Ее родители — чудесные люди, и у них просто сердце разрывается видеть свою крошку в таком состоянии, но ведь есть такие вещи, с которыми уж ничего не поделаешь. Не все на свете поддается лечению, даже в наш век. И что ты думаешь? Еще и часу не прошло, а она садится со своими игрушками, и перекатывается на пузико, и начинает ползать! Прежде чем ее кто-нибудь заметил, она уже полкоридора пропутешествовала! А когда санитар подхватил ее на руки, она так и хохочет, прямо заливается.
По лицу сестры текли слезы — слезы, которых ей уже не доводилось лить в больнице лет двадцать. Она смахнула их грубым рукавом и сказала:
— Ну вот, была девочка, которая не могла поднять головку, или произнести хотя бы одно внятное слово. И тут вдруг она начинает ползать. Я спрошу — если это не чудо, то что же тогда чудо? И если это может случиться с ней, кто посмеет сказать, что это не случится с тобой?
— А можно мне посмотреть телевизор? — спросил Фрэнк.
— Нет, конечно! Как ты думаешь, который теперь час? Лучше всего будет, если ты сейчас снова пойдешь баиньки, и проснешься к завтраку, как хороший мальчик… Но я так понимаю, ты хочешь увидеть свою большую сестренку в той программе, не так ли? Что же, может быть, кто-нибудь записал ее на видео… — Она остановилась у следующей кроватки, и обернулась: «Да и какой тебе прок смотреть телевизор…»
Она мягко взяла его лицо в ладони.
— Фрэнк?..
Он пристально посмотрел на нее в ответ.
— Святая Мария Благословенная! Ты можешь видеть, да?! — и она с воплями побежала за врачом.
Элла молилась в воскресенье. Весь мир смотрел на это, и молился вместе с ней в понедельник. Дола приобрел новый рентгеновский снимок, и продал оба новостному агентству Рейтер во вторник.
В среду утром «Тайме» вышла с этими снимками на первой полосе, во все восемь столбцов. Два снимка бок о бок, время и дата каждого отпечатаны в верхнем углу. Слева был тот, который видели двадцать восемь миллионов зрителей только в одной Британии, и еще, наверное, более миллиарда, когда Би-Би-Си размножила интервью и передала его через спутниковые станции в сотню стран по всему миру. Это было изображение черепа семилетнего мальчика, у которого не хватало двух молочных зубов — овальное и симметричное. А между глазными впадинами, как клеймо, располагалась белая раковая опухоль размером с циферблат наручных часов.
Второй снимок был точно таким же, только без опухоли. Пятно на черной пленке, этот отпечаток пальца смерти — было стерто.
Чудесное исцеление Фрэнка было затушевано другими событиями, происходившими в больнице в тот вечер. Случались вещи, на которые персонал не смел и надеяться, и которым с трудом мог поверить. Врачи поначалу неохотно общались с родителями из страха, что захватывающие дух изменения, происходившие то с одним, то с другим ребенком, могут испариться так же быстро, как и появились.
Некоторые из больных детей смотрели интервью Эллы. Одна из девочек — смешливое, разговорчивое создание в клетчатом беретике с кисточкой, скрывавшем облысевшую после химиотерапии голову, с окружившими глаза серыми тенями — вдруг поднялась в воздух. Она лежала, запрокинув голову, с закатившимися глазами, и ее подруге пришлось обхватить ее поперек талии, и притянуть обратно на пол. Зрелище вызвало необыкновенное волнение, и когда девочка очнулась от транса, ее наполняла энергия большая, чем за долгие месяцы. Но никто и не ожидал, что за этим может последовать исцеление.
Почти через сутки ей сделали анализ крови. Ее лейкемия испарилась, последовала полная ремиссия, как будто рака и не было.
— Возможно, это лекарства подействовали, — напомнил ее родителям доктор. — Для того они и были созданы, чтобы лечить рак.
Но ее мать, обливаясь слезами, держа доктора за руки, и снова и снова благодаря его, сказала:
— Это та девочка. Эта Элла. Когда ее, молящуюся, показывали по телевизору, я изо всех сил молилась вместе с ней. Я говорила себе: «Хорошо, я могу помолиться за ее маленького братца. Конечно, я бы хотела, чтобы он поправился. Но по сравнению с Зуки… честно говоря, мне безразличны остальные дети». Это не слишком хорошо, так говорить, но это правда. Так и есть. Когда ваш собственный ребенок болен, ничто на свете не имеет значения. И я заключила сделку сама с собой. Я помолюсь за этого малыша, решила я, если часть молитв Эллы пойдет на помощь Зуки. Я молюсь с той самой минуты, я простояла на коленях всю ночь. Я заставила мужа сидеть вместе со мной. Я просто и в самом деле почувствовала, что все получится. Я уверовала в это.
Врач кивнул. Все двадцать три года своей работы он уговаривал несчастных родителей не терять веры. Молиться. Иногда чудеса действительно случались. Он никогда не видел, чтобы злокачественная опухоль просто исчезла из черепа, как это случилось с Фрэнком Уоллисом, но он видел, как начинали ходить калеки, и выживали умирающие. Иногда, время от времени. Это было не в первый раз.
— Я очень рад, — это было всё, что он мог сказать.
Врач не хотел впадать в эйфорию. Он боялся увидеть исцеление там, где на самом деле ничего не произошло, и из-за этого запустить болезнь. Он с недоверием отнесся к словам коллег, когда жертва наезда, при котором водитель скрылся с места происшествия, вышла из шестинедельной комы. Он оставался скептиком, когда ему рассказали о девочке со множественными шрапнельными ранениями — ее доставили самолетом из Боснии после того, как пехотная мина оторвала ей обе ноги. Из-за полученного шока у нее отказали почки, и днем она была при смерти. К следующему утру ее почки функционировали нормально, и повреждения зажили.
