Варя энергично встряхнула головой: «Думай!» – приказала она себе. Теперь, когда старик и Гоша вдруг решили отправить ее восвояси, Варя абсолютно перестала их бояться. Она больше не чувствовала себя заложницей двух сумасшедших. Дэна она опасалась, но не особенно. Даже если он местный наркобарон, ну и что? Зачем ему Варя? Сначала ее девчонки «рекомендовали», если можно так сказать, но теперь? Теперь-то она ему не нужна… или нужна?
От этой мысли стало неприятно, холодок пробежал по позвоночнику, Варя поежилась. Вдруг Дэн считает, что ей слишком много известно? Вдруг она нежелательный свидетель? А что делают с нежелательными свидетелями? Правильно – их убирают!
«Ты слишком много смотришь фильмов, подруга», – прошептала Варя.
Ей очень хотелось поделиться со Спиридоном своими мыслями, но, зная его точку зрения, не стоило и стараться. Все равно он опять станет грузить ее мистическими откровениями. Спору нет, он хороший человек, но явно не от мира сего.
Время тянулось и тянулось, солнце как будто застыло на одном месте, ни туда ни сюда. Вроде бы давно должен миновать полдень, но ленивое солнце до сих пор не добралось до зенита.
Сидеть, забившись в угол, надоело. Варя выглянула из хижины.
– Неужели все еще утро? – негромко вслух произнесла она.
Старика поблизости не оказалось. Варя нашла его под навесом, он развешивал пучки трав на просушку.
– Который час? – спросила Варя.
Он мельком взглянул на небо и ответил:
– Около одиннадцати…
– А поточнее? – потребовала она недовольно.
Старик пожал плечами:
– Примерно без четверти…
– Шутите? – прищурилась Варя.
– Зачем? – удивился старик.
– Вот и я думаю – незачем, – почти грубо буркнула Варя. – Гоша когда ушел? Часов в восемь?
– Да, в восьмом, – подтвердил Спиридон.
– Уже должен был вернуться, – заметила Варя. – А вам вроде и дела нет?
Но старик не обратил внимания на ее слова:
– Помоги-ка мне, пожалуйста, – попросил, – вот эту, с желтенькими цветочками подай, – указал он на травяной сноп, наваленный на мешковине. Травы и цветы лежали вперемешку: синие, белые, желтые, фиолетовые соцветия, резные и круглые листики, длинные стебли. Из всего разнотравья Варя смогла узнать только ромашку; да вот эти листья, вроде на мяту похожи…
Она послушно склонилась, извлекая из общей кучи стебли с желтыми соцветиями. Собрала пучок, подала старику.
– Вишь, какая у меня природная аптека, – усмехнулся он, развешивая траву, – летом соберу урожай, и всю зиму горя не знаю. От всех болезней травки есть. – Варе показалось, будто он хвастает. Она недоверчиво усмехнулась, спорить не хотелось.
– Не веришь? – переспросил Спиридон.
– Какая разница…
– А вот послушай сначала, – и он пустился в объяснения. – Вот эта с желтыми цветочками – от всякой заразы, а та – от воспалений, эта от ломоты помогает, а (мяту Варя угадала, и еще старик показал мелиссу) с этими травками хорошо взвары готовить, но не злоупотреблять. Мята испокон веков была известна как лучшее средство для разжижения крови. Поэтому не рекомендовали пить настои из мяты воинам перед боем, иначе, при ранении, кровь не остановить.
– А вот какое самое лучшее средство от кашля?
Варя пожала плечами. И старик тут же поведал о целебных свойствах соснового цвета. Оказывается, весной надо собрать вот эти сосновые рыльца, и при сильных простудах, особенно при кашле, заваривать или настаивать и принимать.
– А я слышала о липовом цвете, – вспомнила Варя. – Мама иногда собирает…
– Липа – да, хорошо, – согласился старик, – но сосна сильнее.
Варя вспомнила четверостишие из читанной когда-то поэмы «Про Федота-стрельца»:
«Съешь березовой коры
И взбодришься до поры.
Чай, не химия какая,
Чай, природные дары!»
Улыбнулась невольно. Старик напомнил ей Бабу-ягу с ее природными методами лечения. А еще вспомнила, как мама пичкала ее редькой с медом. Кто-то научил: «От кашля». Дрянь редкостная! И все равно пришлось принимать лекарства, потому что кашель долго не проходил.
Варя задумчиво перебирала целебные травы, запустила руки в самую гущу… как вдруг почувствовала укол, довольно болезненный. Варя сразу же отдернула руку. «Наверное, укололась о шип», – успела подумать, поднося палец к глазам, и рассмотрела две крохотные ранки, выступившую капельку крови… Услышала громкий хлопок, подняла голову, успела увидеть резко побледневшее лицо старика, он покачнулся и стал медленно оседать, а потом перед глазами поплыло, закружилось, и мир вокруг нее начал гаснуть…
Перед глазами плыли разноцветные пятна, колыхалось марево, в висках бухал колокол. Тело не слушалось.
– Спиридон, – с трудом ворочая языком, прохрипела она. Хотела приподнять голову, но не смогла, шею сдавило упругим жгутом. Жгут двигался, то сжимаясь, то ослабляя хватку. – Спиридон!
Она попробовала повернуться на бок и сразу же увидела. Прямо перед глазами, еще не четко, размыто, но вполне узнаваемо качнулась змеиная голова.
К горлу подкатил спазм. Варя задохнулась и застыла.
Змеи были повсюду. Обвивали ее руки, ноги, ползали по лицу, путались в волосах, шуршали чешуйчатыми телами, норовили заползти в уши. Варя лежала не в силах пошевелиться, вне себя от ужаса, сознание, вроде бы вернувшееся к ней, готово было вновь погаснуть.
«Где я? Что со мной?! Это сон? Очередной кошмарный сон?!» – она силилась вспомнить, но помнила только прокушенный палец.
«Змея! Меня укусила змея! – догадалась испуганная Варя. – И я потеряла сознание… А Спиридон? Где он?»
Варя не чувствовала ног и рук, то ли от страха, то ли от перенапряжения.
«А как же Спиридон целую ночь простоял в могиле со змеями?» – она снова вспомнила рассказ старика.
«Господи! О чем я думаю?! Какая могила?! Меня укусила змея, я умираю! Это просто предсмертный бред! Но как же Спиридон? Ведь он был рядом. Он все видел, значит, он спасет меня! Мы развешивали на просушку целебные травы. Спиридон разбирается в противоядиях… И еще Гоша, должен вернуться Гоша! И почему я все так отчетливо помню? Мои мысли вовсе не похожи на бред».
Варя открыла глаза.
Небо. Высокое, голубое, с единственным облачком прямо над головой.
Солнце перевалило за полдень.
Значит, она была без сознания больше часа. Но где была?
Спиной она чувствовала, что лежит на чем-то плоском, жестком и твердом. Камень? Каменная плита?
Гробовая тишина, нарушаемая только шорохом змеиных тел.
«Камень, змеи… каменная плита… Капище?!» – вдруг вспомнила она.
Но как? Почему?
– Спиридон!
