Художники часто фигурируют в моих рассказах, главным образом потому, что я восхищаюсь процессом создания из ничего чего-то визуального, и то немногое свободное время, которое у меня выдается, я вожусь с красками, чернилами и карандашами. Уровень моей компетенции в этой области почти такой же, как у Лили - героини этого рассказа: мысленно я вижу то, что мне хочется изобразить, но почему-то, когда я наношу свои мазки на бумагу или на холст, мои замыслы не воплощаются. Однако я люблю это занятие, что, по-моему, должно быть основой для любого творческого увлечения, которое избирает себе человек. При таком подходе работа из тяжкой необходимости превращается в то, что предвкушаешь с радостью.
В один из ближайших дней я собираюсь написать четвертый рассказ про Лили, а там, кто знает, может возникнуть целый сборник под названием «The Lily Stories». Кстати, название этого рассказа заимствовано из песни, исполняемой «Инкредибл Стринг бэнд», и данный вариант рассказа несколько длиннее, чем вышедший в антологии Терри и Эллен.
Где-то у меня в мозгу прячется ящик с красками
Подумать только - найти такую вещь, да еще далеко в лесу! Ящик с красками, угнездившийся в прикрытом папоротником переплетении еловых и сосновых корней, почти погребенный под вайями и хвойными иглами, прижавшийся к стволу дерева. Впоследствии Лили узнает, что такой ящик называется этюдником, но сейчас она, покачиваясь, сидит на корточках, восхищенно рассматривая свою находку.
Невозможно сказать, сколько времени пролежал здесь спрятанный ящик. Деревянные стенки еще не начали гнить, но застежки заржавели, и Лили не сразу удалось их открыть. Она открыла крышку, и тогда… тогда…
Сокровище!
В крышке она увидела три тонкие дощечки для живописи размером восемь на десять дюймов. Каждая лежала в своем гнезде, и на каждой было что-то нарисовано. Несмотря на легкие небрежные мазки, Лили без труда догадалась, что там изображено: помимо узнаваемого, пейзажа, что-то еще в этих набросках показалось ей знакомым.
На первой дощечке она увидела ступенчатый водопад в том месте, где ручей внезапно обрушивается вниз, а потом бежит по ровному руслу. Ей пришлось по памяти добавить кое-какие детали и включить воображение, но она не сомневалась, что это - то самое место.
На второй дощечке Лили узнала давно заброшенную ферму, приютившуюся во впадине на склоне долины; железная крыша провисла, гнилые стены упали внутрь. Какой контраст по сравнению с Тетушкиным домиком, стоящим на солнечном склоне и окруженным дикими розами, старыми ульями и яблоневым садом, который Лили с Тетушкой медленно отвоевывали у дикой природы. А ферма, изображенная на рисунке, оказывалась на солнце только с утра до полудня, это было сырое и темное место, и роса там никогда не высыхала.
Объектом последнего рисунка могло послужить любое место в лесу, но Лили представлялось, что он был сделан ниже по течению ручья; на нем она увидела склон долины, густо, как небо звездами, покрытый желтыми березами, буками и толстыми елями и соснами, сквозь раскинувшиеся шатром ветви пробивались лучи света.
Лили внимательно рассматривала каждый рисунок и осторожно опускала их на землю рядом с собой. На самой крышке оказался незаконченный набросок еще одной картины, но Лили никак не могла решить, что за место на этот раз выбрал художник. Возможно, он просто смешивал краски. Почему-то, пока она вглядывалась в изображение, ей показалось, будто земля под ней стала рыхлой, словно губка, и Лили почувствовала, что ее слегка покачивает. Она зажмурилась, а когда снова принялась изучать содержимое ящика, это ощущение прошло.
Палитра была покрыта засохшими красками, так что создавалось впечатление, словно и на ней, как и на крышке, также сделан какой-то набросок, а когда Лили вынула палитру из ящика, там оказалось еще одно отделение. На дне лежали тюбики масляной краски, кисти, мастихин для чистки палитры, бутылочка со скипидаром и тряпка, вся в цветных пятнах от красок, которыми пользовался художник.
Лили перевернула палитру и нашла то, что искала. Пометку, кому принадлежал ящик. Лили провела пальцем по буквам и прочитала имя, которого уж никак не ожидала.
«Майло Джонсон».
Вот оно сокровище!
- Майло Джонсон, - повторила Тетушка, стараясь понять, что так взволновало ее племянницу. В семнадцать лет Лили так же близко принимала к сердцу все новое, как и в детстве.
Лили бросила на Тетушку взгляд, говоривший: «Ты ведь никогда меня не слушаешь, правда?», подошла к книжной полке и сняла с нее книгу. Их у Лили было немного, но те, что имела, она перечитывала снова и снова. Книга, которую она положила на кухонный стол, называлась «Ньюфордские натуралисты: новый взгляд на пейзаж». Лили открыла ее на первой же биографии и пальцем подчеркнула фамилию того, о ком говорилось.
Тетушка, шевеля губами, медленно прочла вместе с ней биографический очерк, потом долго рассматривала помещенную здесь же черно-белую фотографию Джонсона.
- Помнится, я видела его раза два, - сказала она. - Он бродил по лесу с брезентовым рюкзаком за плечами. Но это было давно.
- Ну понятно, очень давно.
Тетушка прочла еще несколько строк и подняла глаза.
- Выходит, он знаменитый? - спросила она.
- Очень даже. Он обошел все здешние горы, и его картины висят в галереях по всему миру.
- Надо же! И по-твоему, это его ящик? Лили кивнула.
- Ну, значит, нам надо подумать, как вернуть это добро хозяину.
- Мы не сможем этого сделать, - сказала Лили. - Он умер. Во всяком случае, так сообщалось. Майло Джонсон и Фрэнк Спейн отправились в горы рисовать, и с тех пор о них ни слуху ни духу.
Лили быстро перелистала книгу до самого конца и нашла небольшую статью, посвященную работам Спейна. Джонсон был самым знаменитым среди ньюфордских натуралистов, его смелая, динамичная манера узнавалась мгновенно даже теми, кто, может быть, и не знал его имени. А Спейн входил в группу молодых художников, которой руководили Джонсон и его последователи-натуралисты. Он не пользовался такой известностью, как Джонсон и его друзья, но еще до того, как вместе с Джонсоном пустился в свое последнее роковое путешествие, уже подавал надежды стать лидером. Обо всем этом говорилось в книге, которую Лили так часто перечитывала, что выучила наизусть.
С тех пор как Харлин Уэлч несколько лет назад подарила ей этот том, Лили мечтала, когда вырастет, стать такой же, как натуралисты, особенно ей нравился Джонсон. Не то чтобы ей хотелось непременно рисовать подобно им, нет, она мечтала научиться видеть все по-своему, что отличало и их. Мечтала запечатлеть мир ее любимых гор и лесов, чтобы другие могли посмотреть на них ее глазами, чтобы они взглянули на ее родные места по-новому, разделили ее любовь к ним и захотели защитить их так же, как хотела этого она.
