Граф задержав руки на талии жены, улыбнувшись притянул её к себе для поцелуя.
— Что произошло? — улыбаясь сквозь слёзы, спрашивала Таня.
— Первым стрелял не Владимир. Хорошо, что всё так обошлось. "Но как теперь быть со скачками? — думал он. — Придётся говорить с Алексеем".
Серж думал, что с объяснениями покончено, но граф разговорился:
— Если б не та собака, могло всё кончиться хуже. А сейчас твой обидчик, княжна, ещё и завидует мне.
— Какая собака? — испуганно посмотрела на мужа Таня.
— Ерунда… Давайте ужинать, — пытался перевести разговор в другое русло Серж.
Но подозрения её тем не менее не оставляли. Рассказ графа прояснил всё.
— Доберман, здоровый такой, как твой. Так их пуганул, что свалились в овраг, после чего метко стрелять уже не могли. Удивляюсь, как ему удалось вообще попасть. Должно быть со страху, — засмеялся, рассказывая Владимир, — но Серж прав, все вопросы утрясены, давайте ужинать. Жаль одно, может со скачками не получиться…
— Какими скачками? — тут же уцепились за не осторожно оброненные им слова дамы.
— Ерунда, — теперь заверил уже второй.
— Опять ерунда, — внимательно посмотрев на смущённого барона, свела бровки Таня. "Это не иначе, как пакет выстраивает в их головах планы".
— А тебе, птенец, всё надо прослушать, — ворчал Серж.
— Краем же уха…,- оправдывалась Таня.
Переглянувшись, братья спрятали улыбки.
Ночью перевозбуждённая Таня долго не могла уснуть, развлекаясь тем, что донимала Сержа вопросами. То про графа Калиостро, который вовсе не воскрешал мёртвых детей, а просто заменял их другими, то ещё про какую глупость. Сержу пришлось рассказывать. Куда деваться раз проштрафился. Таня охала, слушая мужа, и тут же подсовывая, просила ответить на следующий вопрос:
— Скажи, а это правда, что молодой Ланской — фаворит Екатерины умер от неумеренного употребления шпанских мушек? — шептала она.
— Ты хоть знаешь, что это такое? — с большим сомнением спросил он.
— Если расскажешь, буду знать, — капризно сложив губки, заявила она.
— А спать когда? И зачем тебе это понадобилось?
— Серж?!
— Бог с тобой, иначе ты не успокоишься. Это маленькие кусачие твари, обитающие в Испании, буквально начинены ядом. Их сушат, растирают в порошок и используют. В больших количествах они вызывают рвоту и спазмы. В малых — галлюцинации.
— Зачем, если они ядовиты?
— Для возбуждения амурного любострастия. Его употребление вызывает такое же состояние, что и опиум. Для здоровья он очень опасен. Слава этой мушки, усиливать половое чувство, началась по легенде с маркиза де Сан. Забрёл якобы тот щёголь в публичный дом, напоил вином, с этими мушками, дам. Они тут же выскочили на улицу и устроили натуральную охоту на мужчин.
— Гадость ведь… Ну ведь гадость же!
— Тебе жаль Ланского или девиц? — посмеивался он.
— Милый, ты не будешь это принимать. Я решительно против, — заволновалась она, пропуская мимо ушей шутку.
Он спрятал улыбку. Серж занимался с ней любовью гораздо чаще, чем считается нормальным и её кажется не в тягость делить с ним супружеское ложе в таком количестве раз. Теперь он считал, что брак его сложился вполне удачно во всех отношениях.
— Я непременно их напьюсь, если ты не дашь мне отдохнуть, — приглушил он смех, поцелуем в её плечо.
Утром, чуть засветло, когда в розовеющем небе тухли последние уже не яркие звёзды, выехали в дорогу. Вдогонку им гавкал дворовый пёс, призывая присоединиться к себе и рванувшуюся за колёсами стаю.
— Развылся, сатана, как на смерть, — ворчал, сморкаясь Митрич, — душе и той мерзко. Не иначе, как плохо тому струляльщику.
Глава 40.
Как не спешили, а уложились только в день. В белокаменную приехали к вечеру. Ветерком доносило на холм, перебивая птичье пенье, до слуха усталых путников, колокольный звон. Не смотря на поздний час, отовсюду на улицах слышался конских храп и столичный говор. Жизнь в городе не останавливалась даже с хозяйским приходом сумерек. Мелодично трогая за самые дальние струны души, играли колокола. Проехав мост, встали. Сговорившись на завтрашний день, покатили каждый в свои хоромы. Таня, выскочив из кареты, не дожидаясь мужа, побежала по мраморным ступеням в свои комнаты. С ходу заказала горячую с травами ванную и принялась торопливо раздеваться, избавляясь от тяжёлого дорожного платья. Серж проводил, усмехаясь, торопливо убегающую, поддерживая с двух сторон руками платье, жену. "Совсем девчонка, никакой степенности". Пока он переговорил с Митричем и распорядился о багаже, Таня успела залезть в ванную и блаженствовала сейчас с закрытыми глазами, в пахнущей душистыми травами воде. Серж, подав знак поливающей её из кувшина девушкам выйти. Те покорно поставив кувшины, удалились. Таня, зябко поведя плечиками, открыла глаза.
— Серж!?
— А ты кого желала видеть…
— Серж, так чудесно, иди ко мне.
— Ты нашла свою куклу? — сузив глаза смехом, неожиданно спросил он.
— Да, спасибо, я её впопыхах забыла. Не представляешь, как горестно было. Ты обидел, а тут ещё и последнюю радость потеряла, детскую игрушку. Она мой талисман и оберег.
— Больше убегать не будешь? — говоря с ней, он, удерживая игривый тон и паля жаром смеющихся глаз, одаривал её нежными поцелуями.
— Серж, ты всё время дразнишься, лучше составь мне компанию. — Ухватив за шею, дёрнула она его к себе. Ей очень нравилось, что с ней он предпочитал быть самым обыкновенным мужчиной, в котором как бы ровным счётом ничего особенного нет, а в действительности: пылким, нежным и безумно сладким. Никто не знал его таким, только она. Для всех барон: надменный и холодный, таинственный объект.
Подняв фонтан брызг, он рухнул к ней, в пахнущую цветами и лесом воду.
— Проказница, ну я тебе сейчас задам…
Её звонким колокольчиком смех, раздавшийся в след его слов, застряв в ушах Сержа, огоньком полыхнул по голове и, выплеснувшись, через пылающие счастьем глаза, говоривший всякие ласковые глупости рот и страстные руки, вернулся в её плен жарким пожаром. Серж опять в объятиях этой маленькой птички потерял рассудок. "Как быстро она научилась быть женщиной", — пронеслось удивлением и яркой вспышкой в голове.
А ночью, упиваясь её поцелуями, как утренней росой с незабудок, он шептал и шептал ей ласковые слова, обещая золотые горы.
— Серж, не надо так много мне посулов, обещай, что в твоей жизни никогда не будет больше камелий. — Ухватив жемчужными зубками его за мочку уха, она потянула её на себя, — обещай!
В его глазах застыл смех. Он отвесил жене шутейный поклон, слегка коснулся кончиками пальцев её руки и вкрадчивым тоном сообщил:
