Я достал из пачки последнюю сигарету, закурил.
— Через полтора года после земли появилась еще одна красная ящерица-палка. Мертвая. И все. Там по-прежнему сейсмоопасная зона, но землю нынче трясет далеко не так сильно. Рядом с «бьюиком» не следует терять бдительность, это тебе не старое ржавое ружье с забитым землей стволом, но при соответствующих мерах предосторожности он достаточно безопасен. И когда-нибудь — твой отец в это верил, Тони, да и я верю — старый автомобиль обязательно развалится. Весь и сразу, как одноконный фаэтон в стихотворении.
Он недоуменно взглянул на меня, и я понял, что он понятия не имеет, о каком стихотворении речь. Мы живем в эпоху невежества.
— Я могу это чувствовать.
Интонация его голоса потрясла меня, и я всмотрелся в него. Выглядел он моложе восемнадцати. Совсем мальчишка, в кроссовках, с выбеленным лунным светом лицом.
— Можешь?
— Да. Разве вы не можете?
Полагаю, все патрульные, прошедшие через взвод Д за долгие годы, чувствовали притяжение «бьюика». Точно так же, как люди, живущие на побережье, чувствуют движение моря и без часов знают, когда начинается прилив или отлив. По большей части мы этого не замечали, как не замечаем своего носа, всегда маячащего на периферии поля зрения. Иногда, однако, притяжение становится сильнее, и вот тогда нам приходится на него реагировать.
— Хорошо, скажем так, чувствую. Хадди точно чувствовал. Что, по-твоему, с ним бы случилось, если бы он не услышал тот крик Ширли? Что бы с ним произошло, если бы он, как и собирался, забрался в багажник и захлопнул крышку?
— Вы действительно не слышали этой истории до сегодняшнего вечера, Сэнди?
Я покачал головой.
— Однако вы вроде бы не удивились.
— Когда речь идет о «бьюике», я ничему не удивляюсь.
— Вы думаете, он и впрямь собирался это сделать? Залезть в багажник и захлопнуть крышку?
— Только я не думаю, что желания самого Хадди имели к этому хоть малейшее отношение. Дело в притяжении «бьюика». Тогда оно было сильнее, но остается и теперь.
Он промолчал. Просто смотрел на гараж Б.
— Ты не ответил на мой вопрос, Нед. Что, по-твоему, случилось бы с ним, если б он забрался в багажник?
— Не знаю.
Разумный ответ, детский ответ, такое слышишь от них по десять раз в день, но он вызвал у меня раздражение.
Парень ушел из футбольной команды, но, похоже, не забыл, чему его учили по части уверток и ложных маневров.
Я затянулся дымом, запахом напоминавшим горящую солому, выдохнул.
— Ты не знаешь.
— Нет.
— После Энниса Рафферти, Джимми и, возможно, Брайана Липпи.., не знаешь.
— Не все куда-то переправлялось, Сэнди. Возьмите, к примеру, вторую песчанку, Розали или Розалин, не помню.
Я вздохнул.
— Не буду с тобой спорить. Я еду в «Кантри уэй», хочу съесть чизбургер. С удовольствием возьму тебя с собой, при условии, что мы забудем о «бьюике» и поговорим о чем-то другом.
Он задумался, покачал головой.
— Пожалуй, поеду домой. Мне надо подумать.
— Хорошо, только не делись своими раздумьями с матерью.
Он вскинул на меня глаза, словно такая мысль шокировала его.
— Господи, как можно!
Я рассмеялся и хлопнул его по плечу. Тени ушли с его лица, с ними — вся злость на него. А насчет его вопросов и детской уверенности, что история должна чем-то заканчиваться и в конце обязательно найдется ответ, так об этом, я знал, позаботится время. Может, я сам ожидал слишком многих ответов. Выдуманная жизнь, которую мы видим по ти-ви и в кино, подводит нас к мысли, что человеческое существование состоит из откровений и резких перемен; и становясь взрослыми, мы на каком-то подсознательном уровне принимаем эту идею. Иногда такое, возможно, и случается, но думаю, что по большей части все идет по-другому. Перемены в жизни происходят медленно. Точно так же, как мой самый младший племянник дышит, когда крепко спит. Иной раз хочется положить руку ему на грудь, убедиться, что он живой. Если смотреть с этой колокольни, неуемное желание утолить любопытство просто абсурдно. Жизненные истории редко заканчиваются ответами на все вопросы. Если двадцать три года жизни рядом с «бьюиком 8» чему-то и научили меня, так именно этому. В этот момент на лице сына Керта я прочитал, что он может сделать шаг в правильном направлении. А то и два. И если я не сочту, что для одного вечера этого достаточно, значит, у меня проблемы с головой.
— Ты ведь завтра работаешь? — спросил я.
— С самого утра, сержант. Опять выполним свой долг.
— Тогда, может, тебе отложить раздумья на потом и вместо них немного поспать?
— Я, конечно, попытаюсь. — Он коснулся моей руки. — Спасибо, Сэнди.
— Пустяки.
— Если я слишком уж доставал вас насчет…
— Все нормально, — оборвал его я. Он, конечно, доставал, но ведь ничего не мог с собой поделать. И в его возрасте я наверняка повел бы себя точно так же, а то и хуже. Я наблюдал, как он идет к любовно восстановленному «белэру», доставшемуся ему от отца, автомобилю из тех же времен, что и стоящий в гараже Б «бьюик», но не столь красивому. Миновав половину автостоянки, он остановился, глядя на гараж Б, и я замер с дымящимся окурком в губах, гадая, что будет дальше.
Он направился к «белэру» — не к гаражу. Я облегченно выдохнул. Последний раз затянулся ароматной трубочкой смерти, подумал растереть окурок об асфальт, но нашел для него место в жестяной банке-пепельнице, где уже лежало не меньше двух сотен окурков. Другие могли растирать окурки об асфальт, Арки бы все убрал, не сказав ни слова, но мне этого делать не следовало. В конце концов я — сержант, человек, который сидит в высоком кресле.
Я зашел в здание. Стефани Колуччи сидела в коммуникационном центре, пила коку, листала журнал. Увидев меня, поставила коку, и разгладила юбку на коленях.
— Как дела, милая? — спросил я.
— Ничего особенного. Помехи уходят, но не так быстро, как бывает после.., одного из этих. Так что связь достаточно устойчивая.
— И что творится в мире?
— Девятый сообщает о пожаре автомобиля на съезде 9 автострады 87. Мак говорит, что водитель — коммивояжер из Кливленда, зол, как черт, и отказывается пройти на месте проверку на алкоголь. Шестнадцатый заехал на фордовскую станцию техобслуживания в Стэтлере. Барахлит мотор. Джефф Катлер в Стэтлеровской средней школе. Там взлом, сработала система охранной сигнализации. Но он, по сути, лишь наблюдает. Основную работу выполняет местная полиция.
— Что еще?
— У Пола Лоувинга 10-98, едет домой на патрульной машине, у сына приступ астмы.
— Вот об этом в рапорте можно и не упоминать.
