Израиль реализовал свой потенциал второго удара и ответил тем же.
Иран произвел бомбежку Израиля и немедленно объявил о своей победе. В ответ Индия выпустила ракеты с пятнадцатикилотон-ными боеголовками по Пакистану и Ирану.
Северная Корея, подстегнутая страхом чумного заражения равно как затяжным голодом, ударила по Южной Корее, и ее войска перешли через тридцать восьмую параллель.
КНР позволила себе втянуться в этот конфликт, пытаясь отвлечь мировую общественность от катастрофической аварии на китайском реакторе.
Ядерные взрывы спровоцировали землетрясения и извержения вулканов. Последние выбросили в атмосферу несметное количество пепла, а также колоссальные объемы сернистого ангидрида и углекислого газа.
Горели города, пылали нефтяные поля, пожирая ежедневно миллионы баррелей нефти, и людям не удавалось погасить бесчисленные пожары невиданной силы.
Эти дымовые трубы безостановочно посылали в атмосферу, и без того перенасыщенную пеплом, чудовищные черные клубы; аэрозоли разносились по всей планете; потеря солнечного света на поверхности земли доходила до 80–90 процентов.
Планета все больше и больше надвигала на себя леденящий капюшон сажи.
Не осталось ни одного человеческого поселения, которое не испытало бы на себе воздействия этого черного колпака; нарастал хаос, но вместе с ним росла и уверенность в скором Вознесении праведных. Города превратились в ядовитые тюрьмы, автомагистрали — в бесконечные свалки машин. Границы США с Канадой и Мексикой были закрыты; нелегалов, пересекающих РиоГранде, встречал мощный заградительный огонь. Но даже этих пограничных мер хватило ненадолго.
Над Манхэттеном недвижно висела тяжелая радиоактивная туча; небо на какое-то время обрело тёмнокрасный цвет, но вскоре сажа, скопившаяся в атмосфере, и вовсе перекрыла солнечный свет. Наступившие сумерки казались каким-то театральным эффектом — ведь в то время суток, которое еще недавно называлось «светлым», часы по-прежнему исправно показывали день, — однако это был не театр, а самая настоящая реальность.
У береговой линии океан стал серебристо-черным — это в воде отражалось небо. Затем наступила пора пепельных дождей. Осадки сами по себе не убивали, просто все вокруг становилось черным. Наконец стихли последние сигналы тревоги, и из подвалов повалили орды вампиров, чтобы заявить права на мир, который они теперь считали своим.
Тоннель Северной реки
Фет наконец нашел Нору. Она сидела на рельсах в недрах тоннеля под Гудзоном. Рядом спала ее мама, положив голову на колени дочери, а Нора, оберегая сон больной женщины, тихонько поглаживала ее седые волосы.
— Нора, — сказал Фет, садясь рядом. — Пойдем… Позволь мне помочь тебе… И твоей маме…
— Мариела, — прошептала Нора. — Ее зовут Мариела.
Не в силах более сдерживаться, она уткнулась лицом в плечо Фета и разрыдалась — по-простому, по-бабьи, завывая и сотрясаясь всем телом.
Вскоре вернулся Эф. Он обследовал соседний, идущий на восток ствол тоннеля, где пытался найти Зака. Обессиленная, изнуренная Нора впилась в него глазами, полными боли и надежды, и даже попыталась было встать, но забота о маме помешала ей сделать это.
Эф снял монокуляр ночного видения и покачал головой. Никаких результатов.
Фет чувствовал напряженность между Эфом и Норой. Каждый из них был опустошен горем, да так, что и словами не выразить. Василий знал, что Эф не винил Нору: вне всякого сомнения, в сложившихся обстоятельствах она сделала для Зака все, что могла. И вместе с тем Фет ощущал: потеряв Зака, Нора потеряла и Эфа тоже.
Фет еще раз рассказал Эфу и Норе о событиях, приведших к тому, что Сетракян отправился в Рожковую долину только лишь в сопровождении Гуса.
— Он сказал мне, чтобы я остался и пришел сюда. — Фет взглянул на Эфа. — Чтобы я нашел тебя.
Эф вытащил из кармана стеклянную фляжку — он нашел ее в рубке буксирного катера, когда они уходили от вампиров по воде. Сделав хороший глоток спиртного, Эф с яростью и отвращением окинул взглядом тоннель.
— Ну вот мы и приехали, — сказал он.
Фет почувствовал, что сидевшая рядом с ним Нора просто-таки взвилась, готовая выпалить что-то резкое. И тут пространство тоннеля начало заполняться доносящимся издалека ревом. Фет не сразу смог распознать источник звука: неумолчный свист в поврежденном ухе мешал правильно воспринимать слышимое.
Какой-то двигатель. Сильный мотор. Грохот приближался — словно сам ужас рокотал в длинной каменной трубе.
Появились стремительно надвигающиеся огни. Невозможно, чтобы это был поезд. Или все же возможно?
Два слепящих пятна. Фары. Автомобиль.
Фет, готовый ко всему, выхватил меч. Большая машина остановилась прямо перед ним. От езды по рельсам ее толстые шины превратились в лохмотья; последнюю сотню метров черный «Хаммер» с грохотом несся на одних ободьях.
Решетка радиатора была белой от вампирской крови.
Из машины вылез Гус. Его голова была повязана синей банданой.
Фет метнулся к противоположной дверце, высматривая пассажира.
«Хаммер» был пуст.
Гус понял, кого ищет Фет, и покачал головой.
— Выкладывай, — приказал Фет.
И Гус выложил. Рассказал все, в том числе и то, что он оставил Сетракяна на атомной электростанции.
— Как-как? Ты оставил его там? — переспросил Фет. Гус улыбнулся, но улыбка его была как вспышка гнева.
— Он потребовал этого. То же самое, что было с тобой. Фет спохватился. Он понял, что парень прав.
— Его больше нет? — спросила Нора.
— Я не знаю, как может быть иначе, — сказал Гус. — Он был готов драться до конца. И с ним остался Анхель, этот потрясный старый пердун. Не может быть, чтобы Владыка отделался от этих двоих, не испытав хоть какую-то боль. Пусть даже только от радиации.
— Расплав реактора, — вставила Нора. Гус кивнул.
— Я слышал взрыв и вой сирен. Облако дряни пошло как раз в эту сторону. Старик сказал, чтобы я спустился сюда под землю и нашел вас.
— Он нас всех отправил сюда, — молвил Василий. — Чтобы уберечь от радиоактивных осадков.
Фет огляделся. Они сидели глубоко под землей. Василий привык быть хозяином положения в таких обстоятельствах: он же крысолов, он только и делал, что травил паразитов в их норах. Фет еще раз бросил взгляд вокруг и задумался: а что делали бы в этих условиях крысы, лучшие выживатели на всей планете? И тут он увидел в отдалении сошедший с рельсов поезд — его заляпанные кровью окна хорошо отражали свет фар Гусовой машины.
— Первым делом мы очистим вагоны, — объявил Василий. — Мы сможем в них спать — посменно, заперев двери. Там есть вода, туалеты. Есть вагон-кафе, надо совершить на него налет, на первое время хватит.
— Возможно, всего на несколько дней, — сказала Нора.
— На столько дней, сколько мы захотим протянуть, — отрезал Василий.
Его словно ударили кулаком под дых — настолько сильным был прилив накативших на него чувств. Гордость… Решимость… Благодарность… Печаль… Старик мертв. Да здравствует старик!
— На столько дней, — продолжил он, — сколько потребуется, чтобы там, наверху, рассеялась самая грязная радиоактивность.
— И что потом? — спросила Нора.
Она чувствовала себя не просто выдохшейся. Она выдохлась так, как не выдыхался еще ни один человек. Этот разговор ее доконал. Да что там разговор — ее все доконало. Вот только этому «всему» не было ни конца ни края. Деваться им некуда, а деваться надо, надо, надо, разве что в тот новый ад, который воцарился на земле.
— Сетракяна больше нет, — прошептала Нора. — Он мертв. Или с ним случилось кое-что похуже. Над нами — катастрофа, всесожжение, холокост. Вампиры выиграли. Стригои победили. Это конец. Конец всему.
Никто не произнес ни звука. В длинном тоннеле безмолвно висел тяжелый недвижный воздух.
Фет снял с плеча сумку. Открыв ее, он стал перебирать содержимое своими перепачканными руками, пока не нашел то, что искал, — книгу в серебряном переплете.
— Может быть, и так, — сказал он. — А может, и нет.
Эф забрал один из мощных фонарей Гуса и снова отправился бродить по тоннелям в одиночку, на свой страх и риск, пытаясь пройти до конца каждый вампирский след, который он находил, каждую вонючую тропу стригойских выделений.
Ни одна из них не привела его к Заку. И все же он бродил и бродил, выкрикивая имя сына, — его голос гулко отдавался в тоннеле и возвращался эхом, которое звучало как насмешка. Он допил последние капли из фляжки, а затем запустил этот сосуд из крепкого, толстого стекла в стену тоннеля, и дребезг осколков неожиданно показался ему богохульством.
А затем Эф нашел ингалятор Зака.
