– Да? – Гарольд Поркетт еще окончательно не проснулся.
Мужчина улыбнулся, перекатил зубочистку из одного уголка рта в другой, поддернул комбинезон, чуть надвинул зеленую бейсболку на лоб. На козырьке темнело свежее масляное пятно. Пахнул он землей, травой, машинным маслом и улыбался Гарольду Поркетту.
– Меня послала «Пастораль», приятель, – радостно возвестил он. – Ты звонил, так? Я не ошибаюсь, приятель? – Он улыбался и улыбался.
– Да. Насчет лужайки. Ты? – таращился на него Гарольд.
– Да, я. – И газонокосильщик расхохотался в опухшее от сна лицо Гарольда.
Гарольд отступил в сторону, газонокосильщик протиснулся мимо него в холл, пересек гостиную и кухню, вышел на веранду. Теперь Гарольд понял, с кем имеет дело, и все встало на свои места. С такими типами он уже встречался, они работали на департамент уборки территорий или в ремонтных бригадах на автострадах. Всегда находили свободную минуту, чтобы опереться о черенок лопаты и выкурить «Лаки страйк» или «Кэмел», при этом глядя на тебя так, будто они – соль земли и вправе двинуть тебе в челюсть или переспать с твоей женой, возникни у них такое желание. Гарольд немного побаивался таких мужчин, загоревших до черноты, с морщинками у глаз, в любой момент знающих, что надо делать.
– Лужайка во дворе особых проблем не доставит. – В голосе Гарольда подсознательно зазвучали заискивающие нотки. – Она квадратная, земля ровная, но вот трава очень уж выросла. Пожалуй, следовало скосить ее раньше.
– Нет проблем, приятель. Нет проблем. Все нормально. – Глаза газонокосильщика поблескивали, как у коммивояжера, готового рассказать анекдот по любому поводу. – Чем выше, тем лучше. Плодородная у тебя тут почва, клянусь Цирцеей. Такая уж у меня присказка.
Клянусь Цирцеей?
Газонокосильщик прислушался к работающему радиоприемнику. Комментатор как раз похвалил Ястрижемски.
– Болеешь за «Красные носки»? А мои любимчики – «Янки» [71] . – Он прошествовал через дом к входной двери, вышел на крыльцо. Гарольд только проводил его мрачным взглядом.
Он снова уселся. Виновато посмотрел на лужу пива, вытекшего из опрокинутой им банки на стол. Подумал о том, что не мешает принести из кухни тряпку и все вытереть, но не сдвинулся с места.
Нет проблем. Все нормально.
Гарольд раскрыл газету на финансовых страницах, посмотрел курсы акций. Правоверный республиканец, он полагал менеджеров Уолл-стрит, стоявших за сухими колонками цифр, как минимум полубогами…
(Клянусь Цирцеей?!)
…и уже столько раз ругал себя за то, что не может понять Слово. Не то Слово, что было сказано на горе или выбито на каменных скрижалях, а читающееся в строчке: акции «Кодака» по 3.28, повышение на 2/3. Однажды он купил три акции «Мидуэст бизонбургерз, инк», которая разорилась в 1968 году. И он потерял свои семьдесят пять долларов. Нынче, он это понимал, бизонбургеры приносили устойчивую прибыль. И сулили самые радужные перспективы. Он часто обсуждал эту тему с Сонни, барменом в «Золотой рыбке». Сонни объяснил Гарольду, в чем его беда: он опережал время на пять лет, и ему следовало…
Гарольд Поркетт вновь начал погружаться в дрему, и тут его барабанные перепонки едва не лопнули от громового рева.
Гарольд вскочил, перевернул стул, завертел головой, не понимая, что происходит.
– Это газонокосильщик? – спросил он у кухни. Боже мой, это газонокосильщик?
Кухня ему не ответила, и он выбежал на крыльцо. Но увидел лишь зеленый фургончик с надписью «ПАСТОРАЛЬ» на борту. Рев теперь доносился со двора. Гарольд пулей пролетел дом, выскочил на веранду и замер.
Ужас! Кошмар! Мрак!
Красная газонокосилка, которую толстяк выкатил из фургона, двигалась сама по себе. Никто ее не толкал, не направлял. Собственно, футах в пяти от нее никого не было. Она вгрызалась в высоченную траву, словно красный дьявол, вырвавшийся из ада. Она визжала, ревела, плевалась сизым дизельным дымом – механический монстр, от одного вида которого Гарольду стало нехорошо. А воздух уже пропитался запахом свежескошенной травы.
Но куда больше поразил Гарольда газонокосильщик. Он разделся – догола. Одежду аккуратной стопкой сложил посреди лужайки. В чем мать родила, перепачканный в зелени, он на четвереньках ковылял за газонокосилкой, в пяти футах от нее, и ел траву. Зеленый сок тек по подбородку, пятнал толстый живот. И всякий раз, когда газонокосилка поворачивала, он поднимался и исполнял какой-то странный прыжок или пируэт, прежде чем вновь припасть к земле.
– Прекрати! – проорал Гарольд Поркетт. – Немедленно прекрати!
Но газонокосильщик не обратил внимания на его крики, во всяком случае, не остановился. Наоборот, стал пожирать траву с еще большей скоростью. А газонокосилка, выкосив очередную полосу, вроде бы еще и улыбнулась Поркетту стальной улыбкой.
Потом Гарольд увидел крота. Должно быть, оцепенев от ужаса, он прятался в траве перед газонокосилкой, в той полосе травы, которой предстояло лечь на землю. Крот бросился через уже скошенный участок к спасительной темноте под верандой.
Газонокосилка развернулась.
Гремя металлом, накатилась на крота и выплюнула клочки шерсти и ошметки плоти. Гарольду живо вспомнился кот Смитов. Покончив с кротом, газонокосилка вернулась на прежний маршрут.
Газонокосильщик ковылял следом, ел траву. Гарольд стоял, парализованный ужасом, напрочь забыв про акции, проценты, бизонбургеры. Он видел, как раздувается и без того огромный живот. Газонокосильщик развернулся и пожрал останки крота.
Именно тогда Гарольд высунулся из сетчатой двери, и его вырвало аккурат на циннии. Окружающий мир посерел, и внезапно Гарольд понял, что теряет сознание, уже потерял. Он откинулся назад, спина коснулась прохладного пола веранды, глаза закрылись…
* * *
Кто-то его тряс. Карла его трясла. Он не помыл грязную посуду, не вынес мусорное ведро, Карла сейчас закатит ему скандал, но это даже и к лучшему. Главное, что она вырвет его из приснившегося кошмара, вернет в нормальный мир, где живет нормальная Карла с ее очаровательной улыбкой и ровными зубами.
Ровные зубы – да. Но не Карлы. У нее зубы гладенькие, как у бурундучка, а эти зубы…
Волосатые.
У этих зубов росли зеленые волосы. И выглядели эти волосы совсем как…
Трава?
– Боже мой, – вырвалось у Гарольда.
– Ты лишился чувств, приятель, так? – Газонокосильщик склонился над ним, улыбаясь волосатыми зубами. Оволосели губы и подбородок. Оволосело все. Зелеными волосами. Во дворе пахло травой и гарью. И внезапной тишиной.
Гарольд сел, посмотрел на застывшую газонокосилку. Вся трава скошена. И нет нужды в граблях, отметил он, подавляя приступ тошноты. Если газонокосильщик где и пропустил стебелек, в глаза это не бросалось. Гарольд повернулся к газонокосильщику, его передернуло. Такой же голый, такой же толстый, такой же ужасный. И зеленые ручейки, бегущие из уголков рта.
