- Столкнули под поезд, — хладнокровно буркнул Третьяков под ухом. — Только потому и остановились. Лопух ты, господин проводник! В разведку с тобой не пойду. Двигайся, здесь медлить нельзя!
Ещё через пять минут толкотни беглецы скатились по мокрым и скользким ступеням лестницы к подножию платформы. Ещё через пару минут Павел, презрев любую опасность и дрожа мелкой дрожью, хлебал огромными глотками холодное пиво в местном шалмане. Пивбар под тентом, как ни странно, работал и не испытывал недостатка в посетителях. Павел наотрез отказался идти дальше, пока как следует не застудит горло ледяным, разбадяженным, димидрольным пивом. Третьякову пришлось заплатить — управдом и алхимик были на мели.
Павел не чувствовал холода. Поначалу он не чувствовал даже своих рук: держал пузатую пивную кружку словно бы двумя протезами. Успокоение приходило медленно. И всё-таки нервы, как лампочки в дешёвой новогодней гирлянде, перегорали. Становилось легче. Павел понемногу возвращал себе способность рассуждать.
Через четверть часа к платформе подкатила скорая. Торопилась, сверкала мигалкой, горласто сигналила. Это означало, что, во-первых, службы экстренного реагирования столицы ещё действуют, и довольно оперативно. Во-вторых, пострадавший, вероятно, был жив.
- Идём дальше? — Ровным голосом, будто ничего не произошло, поинтересовался Третьяков.
- Идём, — тряхнул головой Павел.
Холод накатил на управдома внезапно. Пронял сразу — и изнутри, и снаружи. Потому, по дороге к цели, Павел выдавал попутчикам информацию дозированно, постукивая зубами и стараясь подтянуть плечами воротник повыше.
- Здесь есть общага, — говорил он. — Старая. Большая. Принадлежит одному творческому ВУЗу. Но там давно уже полнейший бедлам. Селят кого попало за малую мзду. Не регистрируют, не смотрят паспорта. То, что нам надо. Доводилось тут ночевать однажды… по пьяному делу… Я даже адреса не знаю — наготово привели, — хорошие люди, — Павел криво усмехнулся. — У меня зрительная память. Дорогу найду, а адреса не знаю.
- Сколько мы там протянем? — Недоверчиво уточнил Третьяков.
- Не знаю. Откуда мне знать! — Неожиданно взорвался управдом. — Но это лучше, чем ничего. Разве не так?
- Пожалуй. — Примирительно и размудчиво произнёс «ариец». — Далеко ещё идти?
- Мы пришли. — Павел остановился и указал на семиэтажное серое здание, расположенное покоем на стыке двух улиц. Автомобилей здесь было поменьше, чем в центре, — тротуары казались свободными и безлюдными. Попутчики перешли улицу и оказались под стенами семиэтажки.
- Крепость, — пробормотал Третьяков.
- Почти, — управдом завернул за угол и распахнул тяжёлую дверь.
Их встретил тяжёлый запах нестираного белья, пыли и ветхости. Обстановка, на первый взгляд, соответствовала запаху: облезлая синяя краска на стенах, грубая деревянная скамейка вместо кресел для посетителей. Окна грязные, к тому же прикрытые снаружи какой-то архитектурной деталью, свисавшей со второго этажа: почти не пропускают вечерний свет. Этакая неуютная, но вполне безопасная берлога.
Однако было нечто, неприятно поразившее Павла. Вахтёрская будка! По контрасту с ветхим вестибюлем, она выглядела неуместным хай теком. Из зеркального стекла, блестящая и новёхонькая. Управлявшая двумя высокими турникетами.
- Вам чего? — Из будки высунулся бравый, затянутый в свежепошитую синюю форму, дежурный. Не поворачивался язык назвать его вахтёром.
- Остановиться. На ночь. — Павел невольно оглянулся на попутчиков: почему-то ему захотелось, чтобы те выглядели не хуже этого франтоватого молодчика. — Отдельная комната на троих.
- Ха, — дежурный изогнул брови домиком, как будто услышал что-то занятное — свежий анекдот или сплетню. — С чего вы взяли, что это можно устроить? Здесь не гостиница. А вы, по-моему, не студенты нашего ВУЗа.
- Год назад такое получалось, — неубедительно, хотя и с некоторым вызовом, пояснил управдом.
- До того, как сюда устроился я, — дежурный скрестил на груди руки и сделался похож на американского копа из голливудских боевиков. — Сейчас тут граница. Граница на замке. Ясно вам? Так что валите подобру-поздорову. Утром здесь были менты. Или чёрт их знает, кем они были. Большие шишки. Сказали, если у нас обнаружатся нарушения паспортного режима, — полетят головы. Мне это не надо. — Дежурный неожиданно сменил тон и закончил, с напускной вежливостью. — До свиданья, господа.
- А может, договоримся? — Павел полез в карман, вспомнил, что у него ни копья, оглянулся на Третьякова, в поисках материальной поддержки. Но дежурный уже скрылся в будке.
- Уходим, — нервно выдохнул «ариец». — Темнеет. Нельзя в темноте оставаться на улице. Люди сейчас могут быть страшней болезни.
Павел нелепо развёл руками, дёрнулся, как будто хотел кого-то ударить или что-то предпринять. Третьяков больно сжал ему плечо и подтолкнул к выходу.
Павел обернулся к двери — и заметил, что та приоткрыта. В темноте дверного проёма мелькнул яркий всполох. Рыжие волосы. Это всего лишь рыжие волосы.
- Тихо! — Раздался шёпот. — Хотите заночевать в нашем отеле? Могу помочь.
- Ты проведёшь нас через вахту? — Павел, наконец, рассмотрел благодетеля: тощий, как скелет, очкарик, с огненно рыжей шевелюрой.
- Нет, не через вахту. Тут церберы, — шмыгнул носом рыжий. — С другой стороны. Есть пожарная лестница. Встретимся там, через пять минут. С вас три штукаря.
- Ого, — иронически хмыкнул Третьяков. — Не много ли?
- Ну… вас трое… — Протянул благодетель. — И вам нужна ночёвка. А нам… нужно, чтоб похорошело… и не жрали давно… В общем, вам решать. Моё дело — предложить.
- Идёт, — отрезал «ариец». — Лезть высоко?
- Да не, на втором вас примем. — Успокоил рыжий. — Дальше на лифте.
И корыстолюбивый рыжий не соврал.
Он ждал во дворе, на усеянной сигаретными бычками бетонной площадке. Над ней нависала пожарная лестница. Следы ржавчины имелись на металлических ступенях в изобилии, но сказать, что лестница запущена и заброшена — не получалось: ржавые проплешины не топорщились на манер заноз на деревянной рейке, а были приглажены, истёрты. Не оставалось ни малейших сомнений: этим путём захаживали в общагу гости регулярно.
Первым, по-обезьяньи ловко, забрался на площадку второго этажа рыжий. Вторым — Третьяков. Корыстолюбивый студент сделал попытку подстраховать коллекционера, но тот словно бы не заметил протянутой ему руки.
Струве боялся лезть. Порывался что-то сказать, но в горле у него только клокотало. Павлу пришлось встряхнуть профессора за шкирку и чуть не носом ткнуть в нижнюю ступень лестницы. Тот и тогда тянул время, топтался на бычках. Управдом нагнулся и поставил шлёпанец Струве себе на колено, обеспечил подходящий упор. Как ни странно, это сработало: профессор словно бы застеснялся, что с ним возятся, как с неразумным дитём. Лез он, правда, и после этого неуверенно, но Павел подстраховывал его снизу, а Третьяков вовремя подхватил сверху. В итоге, все трое благополучно вторглись в пределы замусоренной и пахучей общаги.
