– Ох, Господи! – донеслось с тропы. – Твою мать! – и после паузы. – Эй, Клай!
– Что случилось? – отозвался Клай.
– Ты прожил здесь всю жизнь, не так ли? – по голосу Рей не напоминал довольного всем туриста. Клай посмотрел на остальных, они ответили недоуменными взглядами. Джордан пожал плечами и раскинул руки, на несколько мгновений превратившись из жертвы Сотовой войны в обыкновенного мальчишку.
– Я жил в центральной части штата, но… да, – Клай поднялся. – А в чем проблема?
– Тогда ты знаешь, как выглядят ядовитый плющ и ядовитый дуб,[122] не так ли?
Дениз уже начала смеяться, но успела закрыть рот обеими руками.
– Да, – Клай не мог не улыбнуться, но он действительно знал, как выглядят эти растения, не один раз показывал на них Джонни и его приятелям, предупреждая, что к ним нельзя прикасаться.
– Подойди, пожалуйста, и взгляни, – попросил Рей. – Только приходи один, – и потом, практически без паузы. – Дениз, я и без всякой телепатии знаю, что ты смеешься. Засунь в рот носок, девочка.
Клай покинул площадку отдыха, прошел мимо щита-указателя с надписью: «ЕСЛИ ВЫ РЕШИЛИ ПРОГУЛЯТЬСЯ, ВОЗЬМИТЕ КАРТУ», миновал журчащий ручей. Лес, как и положено осенью, выглядел великолепно. Разноцветье красных тонов перемешивалось с темной зеленью хвойных деревьев, и он подумал (и не в первый раз), если уж человеку суждено умереть, то для этого есть сезоны и похуже.
Он ожидал увидеть Рея со спущенными до лодыжек штанами, но Рей стоял на ковре из сосновых иголок, а штаны были на положенном им месте. Ядовитый плющ рядом с ним не просматривался, вообще не росло ничего с листьями. Такое бледное лицо Клай видел только раз, у Алисы, когда она метнулась из кухни в гостиную Никерсонов, где ее и вырвало. Кожа, казалось, не побелела, а помертвела. Жизнь оставалась только в глазах. Они горели.
– Иди сюда, – таким шепотом могли говорить только на тюремном дворе. За журчанием ручейка Клай едва разобрал слова. – Быстро. Времени у нас в обрез.
– Рей, какого черта…
– Просто слушай. Дэн и твой приятель Том, они очень умные. Джорди тоже. Иногда ум мешает. Дениз в этом смысле подходит больше, но она беременна. Не могу довериться беременной женщине. Так что остаешься только ты, мистер Художник. Мне это не нравится, потому что ты все еще ищешь своего сына, но с ним все кончено. В глубине сердца ты это знаешь. Сына тебе не вернуть.
– Мальчики, у вас все в порядке? – позвала Денис, и Клай, пусть и потрясенный словами Рея, уловил смех в ее голосе.
– Рей, я не знаю, что ты…
– Не знаешь, и пусть так и остается. Просто слушай. Того, что хочет этот хрен моржовый в красном «кенгуру», не прозойдет, если ты этого не допустишь. И это все, что тебе нужно знать.
Рей сунул руку в карман кожаных штанов, достал сотовый телефон и полоску бумаги. Мобильник покрывал слой грязи, словно им пользовались на рабочем месте.
– Положи в карман. Когда придет время, набери записанный номер. Когда оно придет, ты поймешь. Я надеюсь, что поймешь.
Клай взял мобильник. Он мог или взять, или выронить его. Полоска бумаги проскользнула между пальцами.
– Возьми ее! – яростно прошептал Рей.
Клай наклонился и поднял полоску бумаги. Увидел десять записанных на нем цифр. Три первые составляли код штата Мэн.
– Рей, они же читают мысли! Если это будет у меня…
Рот Рея искривился в какой-то жуткой усмешке.
– Да! – прошептал он. – Они залезут в твою голову и выяснят, что ты думаешь о гребаном сотовом телефоне! О чем еще все думают после первого октября? Те из нас, кто еще способен думать, а?
Клай смотрел на грязный, видавший виды мобильник. С двумя наклеенными полосками пластыря. На верхней прочитал: «МИСТЕР ФОГЕРТИ». На нижней: «СОБСТВЕННОСТЬ ГЕРЛИВИЛЛСКОЙ КАМЕНОЛОМНИ. НЕ ВЫНОСИТЬ».
– Положи его в свой гребаный карман!
Не приказной тон заставил его повиноваться, а лихорадочный блеск глаз. Клай начал засовывать мобильник и полоску бумаги в карман. Он был в джинсах, с куда более узкими карманами, чем на кожаных штанах Рея. И смотрел вниз, думая, что надо бы растянуть карман пошире, когда Рей наклонился к нему, протянул руку, выхватил из кобуры револьвер сорок пятого калибра. Когда Клай поднял глаза, Рей уже сунул ствол под подбородок.
– Ты окажешь своему малышу услугу, Клай. Поверь мне. Никакая это не жизнь.
– Рей, нет!
Рей нажал на спусковой крючок. Пуля с полым наконечником, выпущенная из «Защитника Америки» снесла ему полголовы. Вороны во множестве поднялись с деревьев. Клай и не подозревал, что их так много. Теперь же они огласили осеннее небо своими криками.
И тут же он заглушил их крики своим.
Они едва начали рыть ему могилу в темной, мягкой земле под соснами, как мобилоиды залезли им в головы. Клай впервые испытал на себе их воздействие. Как и говорил Том, его словно толкала в спину сильная рука. Только рука и спина находились в голове. Никаких слов он не слышал. Его просто толкали.
– Дайте нам закончить! – закричал он, и тут же сам себе и ответил, более высоким голосом, который сразу узнал. – Нет. Идите. Сейчас.
– Пять минут! – настаивал он.
На этот раз голос стада использовал Дениз.
– Идите. Сейчас.
Том столкнул тело Рея (остатки головы завернули в чехол, снятый с одного из сидений) в едва намеченную могилу. Бросил на него несколько пригоршней земли. Прижал руки к вискам, морщась от боли.
– Хорошо, хорошо, – и сразу же получил ответ. – Идите. Сейчас.
По тропе они вернулись на площадку отдыха, Джордан возглавлял колонну. Очень бледный, но, по мнению Клая, не такой бледный, каким был Рей в последнюю минуту своей жизни. Далеко не такой. «Никакая это не жизнь», – вот что он сказал перед смертью.
На другой стороне шоссе, словно на параде, вытянувшись в шеренгу от горизонта до горизонта, на отрезке дороги не меньше полумили, может, и больше, стояли мобилоиды. Как минимум, четыреста, но Порватого среди них Клай не видел. Решил, что Порватый ушел, чтобы подготовить их встречу, потому что дом его состоял из многих особняков.
«С телефонной линией в каждом», – подумал Клай.
Когда они направлялись к автобусу, трое мобилоидов вывалились из шеренги. Двое тут же принялись драться и рвать друг на друге одежду, а их рычание вполне могло быть словами (Клай вроде бы услышал «сучье вымя», но мог и ошибиться). Третий просто зашагал прочь, направившись вдоль белой полосы к Ньюфилду.
– И это правильно, выходи из строя, солдат! – истерично завопила Дениз. – Все выходите!
Но они не вышли. И, прежде чем дезертир дошел до поворота, за которым шоссе 160 исчезало из виду на юге, пожилой, но крепко сложенный мобилоид просто протянул руки, схватил «пешехода» за голову и резко повернул. «Пешеход» тут же свалился на асфальт.
